Повесть Вендийских Гор

Голова шлепнулась на стол, задев шлемы, и медные монеты рассыпались.

— Демоны! — заорал Матхур, пытаясь дрожащими руками дотянуться до алебарды, приставленной к стене.

Один из демонов встряхнул космами и проткнул Матхура. Стражник схватился за лезвие, из горла у него хлынула кровь и он упал макушкой в собственный шлем.

Дальше по коридору послышались торопливые шаги и на миг из открывшейся двери показалось улыбающееся лицо. Завидев троих демонов, лицо враз перестало улыбаться и попыталось скрыться, но у него во лбу вдруг вырос кинжал. Тело с громким стуком повалилось в коридор.

Раздался истошный женский крик.

— Он был не один, — пробормотал Серзак.

Конан уже несся вперед, вращая мечом.

Горкан перевернул лежащего у порога на спину. Лицо было молодое и даже красивое, если бы не кинжал во лбу.

— Не так уж я и не пригоден, — заметил Серзак, выдергивая кинжал. Старик тяжело дышал, но был полон рвения.

Конан выскочил за дверь и остановился перед крутой винтовой лестницей. Он заметил краешек зеленого платья, с шуршанием скрывающийся за поворотом. Остро и вкусно пахло жарящимся мясом.

Северянин обуздал желание прыгать по ступенькам как горный лев и стал подниматься осторожно, прислушиваясь к звукам сверху. Громкие голоса — мужские и женские — разом обрушились на него. Он понял, что убегающая женщина открыла дверь в помещение, где было полно народу.

— Ну что там? — осведомился подошедший Горкан.

— Тут нам придется попотеть, — ответил Конан и сделал знак прислушаться.

Горкан обнажил зубы в хищной ухмылке.

— Похоже на крики стервятников над павшим слоном, — заметил он.

— Слона они вряд ли дождутся, — без тени улыбки заявил Конан.

Серзак побледнел больше обычного.

— Не нравится мне все это, — сказал он. — Я, конечно, хочу попасть по ту сторону крепости, но зачем же с такими трудностями…

— Заткнись, — прорычал Конан.

Наверху раздались возмущенные яростные вопли. Все голоса перекрывал мощный бас, гудящий как труба, призывающая на последний бой. Для многих и многих это обещало быть не только сравнением.

— Вниз, за мной! — вещал бас. — Мы покажем этим ублюдкам! — Что именно хотел показать обладатель баса так и осталось невыясненным.

Он первым, следуя своему призыву, выскочил на лестницу и столкнулся налитым кровью взглядом с ледяным взглядом киммерийца.

Четыре удара сердца понадобилось Конану, чтобы преодолеть расстояние в десять ступеней. Жирный боров с гулким голосом действовал, не раздумывая. Скорее всего, не от избытка смелости и лихого безрассудства, а оттого, что думать не умел, ибо если бы он умел, то не составило бы особого труда понять, что бросаться с обглоданным окороком на человека, вооруженного двуручным мечом, по меньшей мере, равнозначно самоубийству. Конану было даже жаль беднягу, когда он раскроил ему череп. Серое мозговое вещество там все-таки было.

Другие воины тоже не блистали тактикой. Они теснились в узком проходе, где многочисленность вовсе не являлась достоинством.

Конан бросился на них со свирепостью дикого кабана.

Лестница в несколько мгновений покрылась кровью и вывалившимися внутренностями. Толпа слегка протрезвела и отхлынула назад, в освещенный факелами большой зал.

Северянин, ступая по трупам, последовал за толпой.

Тени прыгали по завешанным темными гобеленами стенам. Столы ломились под тяжестью зажаренных целиком свиней и горами различных фруктов. Кости и объедки валялись всюду, вперемешку с пьяными солдатами, которые, почуяв неладное, начали подниматься. Дым и жар валил из открытой кухни, где спиной к происходящему, продолжали орудовать голые по пояс потные повара.

— Руби его! — истошно завопила блондинка в зеленой одежде, стоявшая у дальней стены, запуская в киммерийца глиняным кувшином, который оказался наполнен вином и летел через зал, разбрызгивая животворящую жидкость. — Гинкуш, ради меня!

Бородач в рогатом шлеме с белым хвостом яка пробирался к незваному гостю, держа в руке тяжелый топор с двумя лезвиями, следя за варваром. Конан с неподвижным лицом ждал воина, у его ног смешались вино и кровь.

Гинкуш прыгнул вперед и ударил, с силой разрубив воздух. Северянин увернулся с легкостью, которой позавидовала бы голодная пантера, хватающая добычу, и нанес ответный удар. Солдат едва успел отпрыгнуть, но сделал это настолько неудачно, что подвернул ногу и со стоном повалился прямо на осколки кувшина. Они не добавили ему ни мужества, ни сил. Он попытался заползти под стол, но Конан милосердно ударил его сапогом в висок, отправив в черное беспамятство.

Другой воин, протрезвев лишь наполовину, попытался нанести киммерийцу удар ножом, и тотчас поплатился за это, извиваясь в луже крови, посреди собственных внутренностей, вывалившихся из распоротого живота.

— Берегись! — Кинжал Серзака сверкнул словно жало кобры, пролетев мимо лица киммерийца и воткнувшись в горло блондинке, которая выронила из поднятой для броска руки тонкий стилет.

Горкан, оказавшийся рядом, работал как жнец в поле. Он считал, что лучше иметь за спиной настоящих мертвецов, чем просто мертвецки пьяных.