Повесть Вендийских Гор

Харборд пригласил своих новых знакомых выпить в соседнюю комнату, где он, как выяснилось, пребывал со своими верными телохранителями уже десятый день, выходя наружу только по нужде.

— Это мы имели удовольствие видеть, — сказал Серзак.

Харборд расхохотался и с такой силой хлопнул старика по спине, что тот упал на колени. Конан протянул ему руку и помог встать.

— Ты мне сразу понравился! — заявил Харборд, обращаясь к Конану. — Хочешь ко мне в телохранители? У тебя будут женщины, мясо и вино, сколько захочешь! Со мной не пропадешь!

Конан покачал головой.

— Достаточно и того, что есть.

Харборд стал серьезен. Глаза его сделались узкими, взгляд — колючим.

— Ты — умный парень, — сказал он. — Я ценю это. Ты не хочешь идти ко мне в телохранители, ладно, я уважаю твое желание. Каждый волен распоряжаться собой. Но тогда я прошу тебя стать моим кровным братом.

Харборд вытащил нож, вытянул руку и резким движением порезал себе ладонь. Конан не замедлил сделать то же самое. Их руки соединились в крепком рукопожатии.

— Ты — брат мне! — сказал Харборд.

— Навек, брат мой, — ответил Конан.

— А теперь к нам! — снова стал весел и смешлив Харборд. — И никаких отговорок я не приму!

— А какие могут быть отговорки? — спросил Серзак, на всякий случай отойдя на недосягаемое для рук варвара расстояние.

Харборд захохотал. Его хохот подхватили телохранители, Мител и его слуги, которые занимались выносом трупов и их частей.

— Что за смех? — осведомился человек, заглянувший в дверь.

Человек был вооружен длинной, толстой как аспид, флейтой, пьян, лицо его отличалось изрядной помятостью, глаза украшали синяки, седая борода была в крошках и обрывках салата. Одежда его состояла из цветных заплат, искусно сшитых между собою.

— Флейтист! — воскликнул Харборд. — Ты посмел выйти?

Человек изменился в лице. Оно смялось еще больше, хотя прежде казалось, что больше некуда.

— Да я, хозяин… Ну, я вышел… — пробормотал он.

Конан остановил кулак Харборда, собиравшийся двинуться по направлению к флейтисту.

— Не стоит, брат! — сказал киммериец. — Он не виноват в том, что он человек, а всякому человеку свойственно любопытство.

— Ты прав, — согласился рыжебородый.

Флейтист благоразумно канул в полумглу коридора. Рыжебородые варвары, их князь, его брат и престарелый спутник брата вывалили в коридор вслед за музыкантом. Они еще успели увидеть, как закрылась соседняя дверь. С потолка полетела какая-то грязь.

— Посторонись! — заорал Харборд, пнув кого-то, стоящего на четвереньках. Может быть, это был пес, заметить не удалось, поскольку существо исчезло быстрее ветра.

Стан Харборда напоминал логово зверя. В отличие от комнаты, где пытались поесть и отдохнуть Конан с Серзаком еда и блюда здесь пребывали по отдельности. И то и другое было обгрызено.

Флейтист, имевший наглость поддаться любопытству, был из музыкантов самым трезвым. Он и еще один пытались играть на флейтах, третий бить по барабану и стучать погремушкой, привязанной к ноге. Шумерская музыка по сравнению с этим могла показаться вершиной мастерства и мелодичности.

Харборд взял большую как щит деревянную тарелку и, с улыбкой глядя на своего новонареченного брата, тщательно вылизал ее. Потом принялся накладывать на нее руками всякие кушанья.

Фруктов у Харборда не было, не признавал он их, как выяснилось позже, зато в изобилии имелось мясо, рис и овощи. Особенно разнообразно было мясо. О существовании некоторых блюд Конан и не догадывался и не мог определить, что перед ним, и это несказанно веселило рыжебородого князя.

Он наливал вино и на закуску предлагал Конану отведать то одно, то другое, едва не засовывая куски ему в рот. Кому другому Конан не позволил бы такое, но доброму брату, который проделывал все это не со зла, отказать не мог.

Но разнообразие стола было не бесконечно.

Харборд всунул в рот брата копченое в можжевеловом дыме медвежье мясо — последнее, что он не пробовал, наполнил вином кружки и остановился, в некоторой растерянности оглядывая комнату.

— Что еще ты хочешь, брат мой? — спросил он.

— Вина и женщин! — воскликнул Конан.

— О, брат, мой! Я всей душой присоединяюсь к твоей просьбе! Но вино у нас есть. Осталось дело за женщинами, — сообщил Харборд. — Эй, люди! — Он указал ножом на двух типов, ничем не отличающихся друг от друга, если не считать, что шрамы на щеках были у них различной формы.

Люди все поняли без слов, вскочили, выплюнув недоеденные кости, опрокинули по дороге несколько кружек с вином и пару соратников, не успевших отодвинуться, и выскочили за дверь.

— Они надежные парни, — сказал Харборд. — Уверяю тебя, брат мой! Надежнее их на всем свете не сыскать… Если, конечно, не считать нас с тобой.

— Уточнение нелишне, — промычал Конан.

Харборд расхохотался и снова наполнил кружки. Киммериец с трудом нашел среди фигур знакомую бесформенную фигуру сказителя, завернувшегося в плащ.

Серзака толкали, что-то кричали ему в ухо, но он ни на что не реагировал. Конан приложился к кружке. Вино было крепким и отвратительным на вкус.

— Что это? — спросил Конан.