Повесть "Спеши строить дом"

Ни один осколочек не зацепил тогда, миновал. А контузия оказалась тяжелой. Она оставила Архангела навеки молодым. Конечно, если присмотреться, то даже неприятно становилось, такая чужая кожа была у него: землисто-серая, неэластичная... но это только, если знаешь, а так мальчишка да мальчишка — худенький, пухлогубый, борода так и не стала расти, седина сходила за белобрысость, да и в характере его оставалось много детского.

Архангел приветливо поздоровался с мужиками, пожал каждому руку, зачем-то бегло оглядел контору, будто старался запомнить все перемены, происшедшие в ней с тех пор, как не был здесь, и успокоился: ничего не изменилось.

— Бражку пьете? — спросил он, усаживаясь за стол.

— Какую бражку? — взволновался конюх. — Квасу вон человеку принес. Жарища. А он — бражку! Никакой бражки.

— Квасу и я попил бы, — мирно сказал Архангел, — жарища действительно адская. На мотоцикле и то — в какой-то слой как попадешь, дохнуть нечем. Квасу оно бы можно. А бражки нельзя. Кого помипалй-то?

— Чарусов за Шебаргой погиб, — сказал Просекин. — Вы должны знать его. Он часто в Хазаргай наезжал. Писатель. Про милицию тоже писал.

— Знаю, как не знать. Так полагаешь, убили? А почему ты думаешь, что убили? Может, он сам? Ну там, инфаркт, инсульт, просто солнечный удар...

— Парень он был крепкий, — возразил Просекин.

— Ну, это вскрытие покажет, — сказал Баянов.

Он порылся в своей полевой сумке, достал бумагу, ручку, пачку папирос и, аккуратно разложив все на столе, долго молчал, потом спросил конюха, кто разбил телефон.

— Ну, ладно, — прервал он веселый рассказ про безобразия Петрухи Мясникова. — Давай-ка, Демид Матвеевич, запрягай какую-нибудь, лошадиную силу да поезжай за Шебаргу, труп надо будет привезти. На. машине туда не пройдешь. Да бражку забери отсюда, воняет. — Он открыл тумбочку стола, достал туесок и брезгливо отставил его подальше от себя. — Вот сдам под суд, будешь знать бражку... Давай, давай, поворачивайся. Коня доброго возьми. Ходок смажь. Сбруя-то хоть есть?.. Хозяева!..

Владимир Антонович попросил Демида Матвеевича прихватить Алексеева коня, чтобы не посылать нарочного. Старик кивнул, подхватил лагушок и со словами: «Счас мы, счас!» — юркнул за дверь.

— Ну, рассказывай, Владимир Антонович, что да как. Ничего, не хмурься! Тебе теперь придется одно по одному сто раз рассказывать. Привыкай. Перевалов с конем как там оказался?

— За ягодой приехали. Да они далеко от нас брали, на Корабле. Мать с ним, вернее, теща и жена. А мы в Шебарге, если от Заглубокого, то в вершине мольки, на острове... Это где мы в позапрошлом году двух изюбрей взяли, — зачем-то счел нужным сказать Владимир Антонович и тут же осердился на себя: еще сочтет участковый, что он специально набивается в свои, в дружки хотя бы по охоте, и замолчал.

— Ну-ну! — подстегнул его Архангел. — Рассказывай.

Владимиру Антоновичу хотелось говорить об Алексее Перевалове, как-никак он тоже может быть в числе подозреваемых. К тому же сидел, Чарусова знал и находился-то не так уж далеко от места происшествия, но Архангел перебил его:

— Давай по порядку. Какой леший занес вас туда? Что вы там делали?

— Дом строили! — зло сказал Просекин.

— Чего? — изумился участковый. — Дом? Какой дом? Что за идиотизм? Скажи — дом! — и он засмеялся, но смех не тронул его детского неподвижного лица, смеялось только горло, а лицо было добрым и чужим, и глаза не смеялись.

Это не понравилось Владимиру Антоновичу.

— Мы действительно строили дом. Не зимовье, дом. Семь на восемь. Три окна на реку, два на дорогу. Хотя, какая там дорога? — тропинку пробили. Вот где бор, помните? Поляна там небольшая. Сосны одна к одной. Не вырубили как-то еще. Модельные!

— Ты брось про сосны! Ты про дело. Как был обнаружен труп? Да не торопись, я записывать буду. Начни с того, как вы все там оказались.

Расписываться за всех Владимир Антонович не собирался.

— Давай, как ты лично там очутился, — подсказал Архангел.