Повесть о Великом мире

Они только попусту злобно косились на замок, выплёскивая на него свою ярость. В это время в замке срезали и сбросили с вершины отвесной скалы десяток больших деревьев, так что человек четыреста-пятьсот нападавших были перебиты и попадали, словно шахматные фигуры. Тех, кто в замешательстве поднимал шум, пытаясь от этих деревьев освободиться, с башен со всех сторон, как хотели, обстреливали, так что пять с лишним тысяч воинов были перебиты почти без остатка, и на этом битва в тот день закончилась. Поистине, намерения нападавших были доблестными, однако добиться своего они так и не смогли, и значительная их часть была перебита, так что люди между собой не переставали говорить: «Увы, но к стыду добавились потери!». Глядя на необычные способы защитников замка сражаться, и нападающие тоже стали думать, что пренебрегать ими нельзя. С тех пор впервые не стало людей, которые захотели бы отважно атаковать замок.

Нагасаки Сиро Саэмон-но-дзё, наблюдая эти способы, распорядился:

— Брать этот замок одной только силой бесполезно. Подождём, когда там закончится еда, — и остановил сражение, всем велел отдыхать, вызвал мастеров рэнга[560], слагавших стихи в храмах под цветущими деревьями сакуры, и они начали сочинять стихотворение-рэнга в десять тысяч строф. Начальный куплет предложил в первый день Нагасаки Куро Саэмон Моромунэ:

Прежде других

Покажи нам цветы свои,

Горная сакура!

Следующий за ним куплет сочинил Кудо Дзиро Уэмон-но-дзё:

Но буря противником будет

Цветам распустившимся сакуры…

Слов нет, оба эти куплета содержат искусные намёки и соразмерность куплетов в них блестяща, однако сравнивать своих сторонников с цветами, а противника с бурей — зловещее предзнаменование. Но это стало понятно потом. Вероятно потому, что по приказу полководца войско прекратило все сражения, оно предавалось развлечениям, либо проводя дни за сражениями в иго и сугороку, либо коротая ночи до рассвета за выборами способов заваривать чай и за стихотворными состязаниями. Из-за этого воины в замке очень страдали: у них не было способов отвести душу.

Немного погодя, Масасигэ сказал:

— Ну, тогда мы заставим осаждающих открыть глаза!

Из соломы сделали двадцать или тридцать чучел в рост человека, надели на них шлемы и доспехи, снабдили боевым оружием, ночью расставили под стенами замка, спереди прикрепили щиты из циновок, сзади собрались пятьсот воинов, которые ими управляли, и те под прикрытием предрассветного тумана все в одно время внезапно издали боевой клич.

Осада, услышав с четырёх сторон боевой клич, подумала: «Ого, они выбежали из замка! Это врагу изменила судьба, это сумасшествие», — и каждый устремился вступить в бой первым.

Масасигэ, перехитрив противника, велел сбросить на него разом сорок или пятьдесят больших камней. Больше трёхсот собравшихся вместе врагов были одним махом убиты и ещё пятьсот человек были тяжело ранены. Когда битва закончилась, оказалось, что из числа тех, кого принимали за мужественных воинов, ни один не был человеком — все они были соломенными чучелами. Невелика была честь погибнуть от ударов камней и стрел для тех, кто собирался их перестрелять. Нечего и говорить, насколько трусливы были те, кто не мог двинуться вперёд из страха перед ними! Как бы там ни было, но десятки тысяч человек смеялись над ними.

Битвы после этого всё более и более прекращались, а войска из провинций только попусту стерегли замок и не предпринимали ничего. В это время какой-то человек, переиначив старинное стихотворение, прочёл его перед ставкой военачальника:

Глядя только

Со стороны, в тебе

Увидишь мало.

О лавр на вершине горы Такама[562],

Где замок опутан лозой![563]

Без сражений невольно встретившись с бездельем, в ставки военачальников вызвали «тяготеющих к замкам» женщин из Эгути и Канадзаки и всячески с ними развлекались. Два помощника глав воинских ставок Нагоя, оба Вступившие на Путь из провинции Тотоми, дядя и племянник, оба бывшие военачальниками одной стороны, располагались лагерем поблизости от ворот замка и свои службы выстроили в ряд друг с другом.

Однажды перед «госпожами развлечений» они играли в сугороку, размолвились, постепенно поссорились и оба, дядя с племянником, пронзили друг друга мечами и погибли. Слуги обоих из них, не питавшие друг к другу никакой неприязни, всё больше и больше расходились, и в одно мгновение число погибших среди них достигло двухсот с лишним человек.

Из замка, глядя на них, смеялись:

— Посмотрим, как благодаря наказанию Неба враги Обладателя десяти добродетелей[564] занимаются самоубийством!

Поистине, такого ещё не бывало. Может быть, это проделки демона зла Тэмма, событие на редкость жалкое!?

В четвёртый день третьей луны того же года из Канто прибыл срочный гонец и передал приказание:

— Время впустую, без сражений, проводить нельзя.