Повесть о Великом мире

В старину, после гибели могучего государства Цинь[290], чуский Сан Юй[291] и ханьский Гао Цзу[292] восемь лет воевали между собою за владение страной; войска сталкивались одно с другим больше семидесяти раз. В каждом из этих сражений победу обычно одерживал Сян Юй, а Гао Цзу много раз попадал в очень трудное положение. Однажды Гао Цзу затворился в крепости Синъян, а Сян Юй окружил эту крепость воинами в несколько сот рядов. Шли дни. В крепости закончилась провизия, воины дошли до истощения, поэтому у Гао Цзу не было сил для того, чтобы сражаться, и не было пути, чтобы спастись бегством.

И тут воин Гао Цзу по имени Цзи Синь, обращаясь к нему, молвил:

— Сян Юй теперь окружил нашу крепость в несколько сот рядов. У ханьцев уже закончилась провизия, ратники дошли до истощения. Если воинов выпустить из крепости сражаться, ханьцы наверняка окажутся в плену у чусцев. Можно тайно бежать из крепости, но для этого нужно обмануть противника. Ваш подданный просит позволения Вашего величества использовать высокочтимое имя ханьского государя и отправиться в чуский лагерь, чтобы сдаться. Как только чусцы схватят Вашего подданного и ослабят осаду, ханьский государь сможет тотчас же покинуть крепость, снова поднять большое войско и сокрушить чусцев.

Как ни жаль было, что Цзи Синя убьют, когда он вдруг сдастся чусцам, Гао Цзу во благо своего государства не мог к самому себе отнестись легкомысленно. Так что делать было нечего — после того, как Цзи Синь вымолвил это, Гао Цзу, обливаясь слезами и сокрушаясь о их разлуке, последовал его совету.

Весьма обрадованный, Цзи Синь надел личные августейшие облачения ханьского государя, сел в экипаж, обтянутый жёлтой тканью, слева к нему прикрепил кисть от бычьего хвоста[293] и с возгласом: «Гао Цзу просит прощения за свою вину и сдаётся великому государю Чу!» — выехал из западных ворот крепости и двинулся к Чэнгу.

После того как рассвело, чусцы рассмотрели пленного ханьского государя — это был не Гао Цзу, а его подданный по имени Цзи Синь. Разгневанный Сян Юй зарубил Цзи Синя.

Вскоре Гао Цзу, предводительствуя воинами из Чэнгу, сам напал на Сян Юя. Сян Юй собрал все свои силы, но в конце концов был убит при Уцзяне, а Гао Цзу, долгие годы верша монаршие дела, стал властелином Поднебесной[294].

Вспомнил ли на этот раз государь подобный благой пример, думал ли и Мороката о такой преданности государю? Цзи Син, чтобы разомкнуть кольцо неприятеля, обманул его; Мороката замыслил своё, чтобы задержать воинов неприятеля. Хотя в Японии время было иное, чем в стране Хань, чувства государя и подданного совпадали; поистине, такие преданность и честность, которые встречаются раз в тысячу лет, долгое время дают самые разные примеры находчивости.

СВИТОК ТРЕТИЙ

1 ОБ АВГУСТЕЙШЕМ СНЕ ГОСУДАРЯ И О КУСУНОКИ

В двадцать седьмой день восьмой луны первого года правления под девизом Гэнко государь предпринял выезд в Касаги и имел августейшее пребывание в главном павильоне. Сначала, в течение одного или двух дней, из страха перед властью воинов ни один человек не приходил, чтобы служить ему, но после того, как прошёл слух, что в сражении у восточного подножия Эйдзан силы Рокухара были разбиты, туда собрались все, начиная от монахов этого храма и кончая воинами из ближайших провинций, которые прискакали отовсюду. Однако к государю не прибыл ни один дайме, у которого было сто или двести всадников.

Как можно одними только этими силами охранять местопребывание императора? — подумал государь с тревогой, ненадолго забылся и во сне увидел место, которое было, как будто, садиком перед дворцом Сисиндэн. Там было большое вечнозелёное дерево. Отбрасывая густую тень, зелёные ветви его особенно буйно простирались к югу. Под ним, расположившись в соответствии со своими рангами, рядами сидели три вельможи и множество чиновников. На обращённом к югу сиденье с высоко положенными одна на другую циновками не сидел никто. В порыве чувств государь во сне удивился и подумав: «Для кого это место оставлено?» — изволил встать. И тут внезапно пришли два мальчика с причёсками биндзора, преклонили перед государем колени и слезами увлажнили себе рукава:

— Под небом нет такого места, где государь, хоть ненадолго, мог бы спрятаться. Но в тени вон того дерева имеется сиденье, обращённое к югу. Это яшмовый трон для вас, поэтому сядьте в него на некоторое время.

Августейший увидел, как мальчики, произнеся это, вознеслись на далёкое небо, и скоро пробудился ото сна.

Государь изволил подумать, что при помощи этого сна ему вещает Небо. Если же судить по написанию знаков, то, расположив рядом знаки ки, дерево, и минами, юг, мы получаем иероглиф кусуноки, камфарное дерево. Когда двое мальчиков сказали, чтобы я сел в его тени, обратясь на юг, они сообщили мне указание бодхисаттв Солнечного Света, Никко, и Лунного Света, Гакко, вторично овладеть добродетелями того, кто обращён к югу и управлял мужами Поднебесной.