Повесть о Великой стене

— Не посмею я залезть в блюдо моей чумазой пятерней, — сказала Хо Нюй. — Уж попытаюсь последовать вашему примеру.

Она подхватила палочками кусок и совсем было поднесла его ко рту, Как вдруг заметила, что жена повара внимательно смотрит на нее, как будто чего-то от нее ожидает. Хо Нюй тотчас смекнула, что ей хочется потешиться над неотесанной деревенской бабой, и подумала: «Отчего же не потешить?»

Лицо у Хо Нюй вдруг поглупело, палочки заерзали у нее в пальцах, кусок свалился обратно в блюдо, а она начала гоняться за ним, да так неловко, будто щенок за курицей на заднем дворе, а кусок трепыхался и скользил из конца в конец по всему блюду.

— Бежит, будто ножками! Уплывает, будто по морю! Улетает, будто птица! — приговаривала Хо Нюй, тыкая палочками в рыбу и таская кусок во все стороны. Наконец ей удалось подцепить его и почти поднести к губам и уже она раскрыла рот, чтобы проглотить, и опять уронила кусок себе на колени и подобрала его пальцами.

При виде этого жена повара чуть не умерла со смеху, обеими руками держась за бока, чтобы не лопнуть, так вертелась и извивалась, что платье трещало, и едва смогла проговорить:

— При…ха-ха-ха!., ходи… ха-ха-ха!., дите…ха-ха-ха! Приходите к нам опять! Ах-ха-ха! Я всегда буду кормить вас объедками!

Потом жена повара попросила Хо Нюй спеть, и Хо Нюй сейчас же встала, прищелкнула пальцами и запела:

Я живу под горой
И сушеной корой
Наедаюсь порой.

— Ах, какая глупая песня! — закричала жена повара. — Ах-ха-ха-ха! Как это можно есть кору? Живот раздует! — и принялась угощать Хо Нюй подогретым вином и рассказала ей все последние городские новости, речи, которыми женщины обмениваются перед воротами своих домов, и в том числе про ужасное убийство сына сановника Цзюй У.

— Поехал на охоту и не вернулся. А уж такой красавчик! Да такой гордый! Повстречаешь его на улице — обязательно плетью хлестнет или обругает.

Хо Нюй тотчас догадалась, кто накануне заходил к ней в хижину, и хотела было похвастать, что последняя видела убитого еще живым. Но вовремя прикусила язык, подумав о том, что как бы не вызвали ее свидетельницей, а до суда не посадили бы с колодкой на шее в тюрьму, где каждое утро стали бы ее бить палками по пяткам.

«Зло да беда — лишь последствия пророненного слова», — подумала она и поскорей стала прощаться.

— А убийце еще нет тринадцати лет, — сказала напоследок жена повара и, купив у нее оставшуюся связку грибов, наложила в опустевшую корзинку объедков.

Хо Нюй ушла очень довольная. Она слегка покачивалась от приятной теплоты вина, и ей казалось, что пары, недавно поднимавшиеся над чашечкой, теперь завиваются у нее в голове и как будто заволакивают глаза. Один раз на нее наткнулись чьи-то ворота, но она только сказала им:

— Посторонитесь! — и из вежливости сама свернула в сторону.

Она шагала вперед и думала:

«Какая я умная, какая я хитрая! Немножко польстила, немножко посмешила и заработала вдвое! — Потом вздохнула и подумала: — А зачем мне вдвое, когда я одна на свете!»

С такими мыслями, то веселыми, то грустными, прошла она часть пути. Еще часть подвез ее на своей тележке молодой парень, тоже возвращавшийся из города и говоривший все время об убийстве. Но ему Хо Нюй тоже ничего не сказала, а только хитро улыбалась и подмигивала, крепко зажимая губы двумя пальцами, чтобы невзначай не проскользнуло словечко. Так же молча поблагодарила она парня, когда он ссадил ее на повороте дороги. Тут уж она была почти дома и шла, не обращая внимания, куда ступает.

«Здесь меня никто не услышит», — думала она и запела:

Залезу на сосну,
Достану я луну,
В корзинку запихну.

Пела, пела и начала плясать, потряхивая рукавами.

Вдруг она увидела — что-то светится, будто луна присела на пенек. Подошла поближе, а это гриб, большой, блестящий и прозрачный, будто вырезанный из нефрита. Она сразу поняла, что это не простой гриб, а волшебный гриб Чжи, дающий бессмертие, достала из кармана ножик и срезала гриб. Только выпрямилась, а перед ней на другом пеньке — гриб еще больше. Она и пошла от пенька к пеньку, срезая за грибом гриб, и радовалась:

«Продам грибы за серебро, за золото и буду всех богаче! — А потом загрустила, подумала: — А зачем мне богатство, когда я одна на свете?»

Вдруг она почувствовала, что у нее скользят ноги. Оглянулась, а кругом и кусты и земля — все ползет вниз, обнажая корни деревьев. Тут весь хмель выскочил у нее из головы. Как полетела она кувырком, то на спине, то на четвереньках, как стала она хвататься за ветки, чтобы замедлить падение, и, наконец, удалось ей остановиться, уцепившись за вырванный с корнями куст.

Она похлопала себя по бокам — ноги целы. Похлопала по плечам — руки целы. И вдруг увидела под кустом полузасыпанного землей бесчувственного мальчика.

Хо Нюй поскорее отвалила куст, раскидала землю и вытащила мальчика. И, хотя весь он был покрыт ссадинами, царапинами и синяками, многочисленными, как звезды в избе и рыба в сетях, она сразу его узнала.