Повесть о Средиводье

Ушкуи почти незаметно и плавно повернули опять направо и влажная духота, наконец, осталась позади, да и Сияющая перевалила самую высокую точку на небосводе и стала понемногу опускаться, пока мы шли вдоль южного берега Птицы. Земля здесь жёлтая, как мне потом объяснили местные она состоит из спрессованного за тысячелетия светлого песка и твёрдых останков: раковин и скелетов морских обитателей, потому что ещё несколько столетий назад всё ближнее побережье находилось под водой и было дном залива. С течением времени то ли море куда-то несколько переместилось, то ли оно усохло, так или иначе, а бывшее дно обнажилось. Ветер нанёс сюда крупинки земли и семена трав, образовался почвенный покров теперь уже способный удержать корни деревьев. Их тут на берегу полно. Берег дальше от моря поднимается и лес стройными рядами также поднимается, будто на земной горбушке и теряется из виду, пропадая вдали, по-видимому, там дальше местность понижается. Оказывается, что это лес показалось, когда ушкуй стал плыть ближе к берегу, присмотрелся – это сад, причём огромный. Среди деревьев ходят люди в зелёных одеждах, поэтому и незаметные среди листвы, держат корзины, некоторые из них взбираются по лесенкам, приставленным к стволам и накладывают, скорей всего, плоды, срывая их с ветвей. Потом мне рассказали, что этот сад – общая собственность жителей поселения, которое располагалось дальше и с моря не видно. Там живут только крестьяне-садоводы, и платят особый налог за то, чтобы к ним не поселяли ушкуйников. Я раньше о таком не слышал, рассказал отцу, и он высказался, что согласен платить тоже схожий налог, чтобы их не было и в нашем поселении.

Часть ушкуев, в том числе и наш, плавно завернула в ближайшую бухту, остальные пошли дальше. Оказалось, чтобы не скапливалось много ушкуев в одном месте, что затруднит вход и выход городские старейшины решили использовать две бухты, примерно на равном удалении от города Сухая кочка.

Оглядывая округу, спустились по лесенке на берег. Наконец, мы на твёрдой и надёжной земле. Забыл сказать, что кроме положенных двух ушкуйников от поселения с нами ехал и пожилой наш правитель, как я уже говорил, Ватас из рода Лесных переселенцев. Нельзя сказать, что он дряхлый, совсем напротив, ещё вполне в силе, но подходит моему отцу в отцы. Он обязан был явиться не только на церемонию прощания, но и на сбор правителей городов и поселений на период избрания в Межвладычество. Ватас сказал, нам, что он поедет в город вместе с другими правителями, а мы, то есть крестьяне и ремесленники можем отправляться вместе с ушкуйниками на повозках местных жителей, но за провоз надо им заплатить по треуглу8 с человека. Мы, конечно, захватили деньги с собой, но надеялись, что нас доставят в город бесплатно. Наивные.

V

Ехали, как показалось нам не так уж и долго, потому что обозревали окрестности, весьма приятные: уже убранные поля, небольшие рощицы, прорезанные узкими речушками, кучки коричневых крыш поселений невдалеке. Ещё издали догадались, что подъезжаем к городу, как обычно скопление домов, вперемежку с зеленью высоких деревьев. Город располагался на небольшой возвышенности, вокруг которой простиралась низина, частично вспаханная, частично обжитая, судя по краешкам крыш, заметных сквозь сады.

В Сухой кочке дома из той же жёлтой земли, какую видели мы с ушкуя. Земля эта твёрдая, что камень. Куски земли нарезаны иль выбиты почти одинаковыми кусками, выровнены грани и пригнаны друг к другу. Почти все дома с высокими подклетями9, оконницы чуть ли не под крышей. Есть и хоромы10, да тут их немало. Богато живут в Сухой кочке.

Ой, а народа сколько! Больше, чем на нашей пристани в праздничный день. Ещё бы, съехались со всего Троеуделья, благо, что не все жители. И все разбились на кучки, согласно своим поселениям и городам. Пёстрая толпа с приколотыми к одежде серыми лоскутами или лентами, цвета скорби в Троеуделье, потекла на главную площадь города.

Перед молельней Духу Древнего Дракона на постаменте в половину человеческого роста устроена высокая постель, где возлежит Верховный правитель Троеуделья. Слева от неё собралась, похоже скорбящая семья: впереди всех и ближе к усопшему пожилая женщина в серой длинной накидке, закреплённой на макушке и ниспадающей до земли, прикрывающей красное платье, скорей всего, мать бывшего правителя; левее и чуть позади другая женщина, тоже немолодая, но всё же значительно моложе первой – его жена и тоже в подобной серой накидке, впрочем, как и другие женщины, которые стоят позади них; правее от бабушки стоит Бук, наследник умершего, молодой и сильный, как мне показалось, с искренне печальным видом. За ним толпились мужчины разных возрастов, у всех на красную одежду наброшены серые плащи. Вид многих был далёким от естественного переживания горя. Возле них находились деревянные лавки, предназначенные, видимо для совсем убитых горем. Пока же на них никто не сидел.