Повесть о Средиводье

Крестьяне потоптались и нерешительно, медленно подошли к повозке, взяли за руки и за ноги спящего ушкуйника, да так боязно, будто он ядовитый.

– Он спит крепко, – подбодрил их один из независимых.

В это время в устье со стороны пролива вошла скёдия – сторожевое судно Страны Независимых. Оттуда переправились моряки на ушкуи и короба.

– Захватили ушкуи Троеуделья! – воскликнул Ангур.

– Эй, ты, троеуделец, – возмущённо сказал один из тех, кто спустился со скёдии, – не путай нас со своими ушкуйниками. Нам ваши ушкуи и короба не нужны, у нас свои есть ни чуть, не хуже. Только кто тебя перевезёт к острову Птица, спящие ушкуйники?

– Милые друзья, обратился я к независимым, – простите незнающих.

И каждый взялся продолжать прерванное дело. Моряки со скёдии – осваивать короба и ушкуи, а на берегу – перетаскивать ушкуйников.

Тучи совсем исчезли, я и не заметил, как и когда. Голубика – путеводной звездой горела впереди, а сбоку добавляла зелени всё ещё поднимающаяся к звёздам Зелёнка. Ушкуи и короба тронулись через пролив, а скёдия плелась самой последней.

Мы вчетвером уселись рядышком, можно было спокойно подремать. Независимые разбудят, когда причалим к берегу острова Птица.

IV

Впереди, в сумраке неровной чёрной полосой на весь горизонт от края до края увеличивался берег острова Птица. Ангур всё чего-то копошился, мешая заснуть, потом, заметив, что мы ещё не спим зашептал, вспоминая, пережитое.

– Как было страшно, да Ивел, – тот кивнул. – Даже в глубине земли, в подвале слышны были истошные крики! Но кто кричал, независимые или ушкуйники, как там узнаешь? Честно признаюсь, я опасался, что ушкуйники всех местных перебьют и уйдут, а нас выпускать из подвала станет некому. И всё! Погибай ни за что. Как вспомню и от страха едва дышу.

– Не вспоминай, – посоветовал отец, – не мучь себя. Вышел же из подвала и все живы! Вот и радуйся. Отдыхай, скоро нам идти всю ночь.

Ангур опять что-то хотел сказать или спросить и даже приоткрыл рот, но потом всё же прислонился к канату, что лежал рядом, свёрнутый в кольца и закрыл глаза.

Я проснулся, почувствовав, что как будто качнулся и прекратилось какое-то движение. Действительно ушкуй, на котором мы плыли остановился недалеко от берега. Моряки сбросили якорь. Я растолкал отца и крестьян. Очень хотелось спать, но надо спускаться на берег. Нас на однодревках по двое отвезли на берег. В ней могли поместиться только три человека. Третьим был независимый-гребец, по имени Валис. Он объяснил, как нам лучше идти, обходя неудобные места, главное держаться прямого направления. Считал, что мы вполне можем к утру пересечь «шею» Птицы и выйти на берег залива Рыбный.

– Что вы сделаете с ушкуйниками? – спросил отец.

– Ничего. Оставим на их же ушкуях и коробах. Когда проснутся, пусть плывут, куда хотят. Надеемся, что они не пойдут сразу же обратно к нам.

Мы с отцом искренне поблагодарили в его лице всех независимых, которые нам помогли, рассказали и показали жизнь в двух округах.

– Если есть желание побывать в двух остальных округах, то, пожалуйста, в любое время, да и к нам тоже. Мы вам будем рады.

Ангур и Ивел пока мы говорили молчали. Потом стали бубнить, что из поселения Ровное они больше ни за что и никуда не поедут дальше города За холмами и знакомой пристани.

Однодревки подошли к скёдии. Все независимые-моряки покинули ушкуи и короба троеудельцев и вернулись на свой сторожевик, который задним ходом отодвинулся от берега, потом развернулся и стал уменьшаться и таять в голубоватом сумраке.

– Вот мы опять и в Троеуделье, – сказал отец и вздохнул.

– Наконец-то мы вернулись в своё государство, – прошептал Ангур радостно.

– Но ещё не дома, – этот вывод не мешал Ивелу радоваться.

– Вот именно, – произнёс я и тоже вздохнул. – В такое время искать повозку не имеет смысла, да и деньги мы порядком уже истратили, поэтому пошли уж. Нас ждёт родной Промежуточный! – и я побежал.

Но не долго, потому что не могу сказать, что меня переполняла радость. Ощущалась какое-то облегчение, ведь мы должны были уже давно быть дома и всё это время, не получая вестей мать и сестра, наверняка не находят себе место и извелись. Никто не объяснит им, где мы и когда вернёмся. Они изнывают от неизвестности и страха за наши жизни. Уверен, что отца тоже гложет тревога за них. Однако, мне понравилось в Стране Независимых. Конечно, я понимаю, что был всего лишь гостем и не изведал в полной мере всяческие превратности местного бытия, но я уже скучал по тем, кого там узнал.

V

Мы почти на своей земле, кого нам опасаться? Однако в этой части Троеуделья впервые. Впрочем, более, чем большая часть Троеуделья нам знакома только по рассказам и в общих чертах. Кажется, я уже что-то подобное упоминал. Идти днём по незнакомой местности не просто, всё вокруг кажется то интересным, то пугающим. А ночью и подавно.