Повесть о Скандербеге

Первый из них — наилучший по полноте и исправности текста.

В Погодинском № 1604 перебиты листы (в одной тетради) и есть небольшой пропуск в конце; однако в целом список довольно исправен.

Титовский список полнее этого Погодинского, но отличается значительной безграмотностью. Писец местами явно не понимал того, что писал: искаженными оказались не только собственные имена и географические термины,[393] но и целые фразы: например, вместо имеющейся во всех остальных списках фразы «... на все злое уклонились» в Титовском списке написано: «... на себе бы зло учинили»). Имеются также случаи переосмысления писцом отдельных, очевидно, непонятных для него слов. Так, столица Турции Адрианополь последовательно называется «Адрианово поле», причем оба слова склоняются самостоятельно, а польское слово «сейм» превратилось в русское слово того же общеславянского корня — «сонм». Переписан же Титовский список с хорошего оригинала: в нем почти нет пропусков и оказываются исправленными некоторые описки Соловецкого и Погодинского списков.

Что касается Ярославского списка, то он довольно близок ко всем трем перечисленным спискам; позднейшие поправки, имеющиеся здесь, свидетельствуют о сверке его со списком, особенно близком к Соловецкому. Ярославский список полон, исправен, написан вполне грамотно; по этим качествам он может быть поставлен среди списков «Повести о Скандербеге» на одно из первых мест.

Вифанский список по своим немногочисленным разночтениям с Соловецким занимает промежуточное положение: часть их совпадает с Ярославским, часть — со списком Министерства иностранных дел. Список полон, исправен, переписан с хорошего оригинала. В языке Вифанского списка отмечается тенденция к просторечию; последовательно выдерживается полногласие («соромота» вместо «срамота», «золото» вместо «злато» и т. п.), заменяются архаичные грамматические формы более современными (например, вместо «надобет» всюду пишется «надобно», вместо «деется» — «делается», слово «покаместо» заменено в одном случае словом «паки», последовательно заменяется «аз» на «яз»).

Весьма близким к Вифанскому является Погодинский список № 1404 (в дальнейшем будет называться: «Погодинский 2-й»), Но в нем гораздо больше, чем в Вифанском списке, разночтений совпадает со списком Министерства иностранных дел. Совпадения идут главным образом по части лексики: Погодинский 2-й список почти полностью повторяет все полонизмы и белоруссизмы списка Министерства иностранных дел. В целом язык Погодинского 2-го списка, так же как и предыдущего, имеет тенденцию к сокращению архаических написаний отдельных слов и словосочетаний. Список этот полон, довольно исправен; в тексте имеется лишь несколько небольших пропусков[394] и описок (одна из них — в самом первом слове повести: вместо «неразумные Грекове» написано «не разумевше грекове»).

Список собрания Министерства иностранных дел, хоть и относится к той же, что и предыдущие, архетипной группе, но отличается изобилием оставленных без перевода польских и белорусских слов. Так, например, несколько раз употребляется (в речах действующих лиц) слово «вашеци» (соответствует русскому обращению «ваша милость»), часто встречаются слова «любца», «надея», «обетница» и многие другие, а также целая фраза: «Для того Магомед с вашецы мировался, цобе ты не трапил на него з нами» (в других списках: «Для того Магомет с тобой помирился, хотячи тебя уловить, чтобы ты не стоял на него с нами»). Эти языковые реликты свидетельствуют о первоначальной переработке главы о Скандербеге из «Всемирной хроники» М. Бельского на белорусской или украинской почве, переработке, сделанной с сохранением (без перевода) большого количества польских слов. Все это дает основание предположить близость списка Министерства иностранных дел к первоначальному виду текста «Повести о Скандербеге».

Однако в настоящем издании текст повести публикуется по Соловецкому списку. Последний выгодно отличается от предыдущего тем, что не является одиноким среди других списков, но представлен целой группой — шестью списками. Это тот самый текст, который получил наибольшее распространение в древнерусской рукописной книжности. При этом он в значительной степени освободился от своих «родимых пятен» — полонизмов, максимально «руссифицировался» и может быть в настоящее время признан наиболее типичным списком «Повести о Скандербеге» для первой половины XVII в.

Остальные два списка «Повести о Скандербеге» — списки второй половины и конца XVII в. (Мазуринский и Егоровский) дают возможность представить себе дальнейшую историю жизни этого произведения на русской почве. Оба списка отличаются от остальных, представляющих собой архетипную группу списков в первую очередь по своему языку. При этом если Мазуринский список дает дальнейшее сокращение полонизмов по сравнению со списками архетипной группы, то в Егоровском списке чувствуется определенная тенденция к витиеватости, риторичности.