Повесть о школяре Иве

Опять затрубил рог. Звук его беспощадно разбился о громаду каменных стен. Высоко под небом вспыхнул трепетный свет факела и донесся ответный звук рога. Потом — поскрипывание опускаемого моста и его тяжелый, глухой удар о край рва.

Перешли мост, простучав копытами лошадей, вал с палисадом [10], дорогу, прошли под гулким сводом ворот, раскрывших свои громадные, обитые железом дубовые створы. Ив слышал, как они тотчас же закрылись за прошедшими, лязгнув затворами. «Вот чудовище и проглотило нас, — подумалось ему. — Филин накликал недоброе».

— Иди за мной, — сказал псарь, дернув Ива за рукав, и отвел куда-то в сторону, к темной лачуге недалеко от ворот, втолкнул в низкую комнатушку и, сказав: «Там в углу солома», — ушел.

Ив нагнулся и нащупал холодный камень пола, немного подальше — сыроватую солому. Он бросился на нее и, подложив под голову свой мешок, уснул…

Замку Понфор было девяносто лет. Он стоял на вершине высокого скалистого холма. Подножие его с одной стороны омывала река, с другой — к нему подходили луга. Серые, замшелые камни высоких стен замка с зубцами в рост человека, с узкими бойницами для стрел арбалета, четырехсторонних стофутовых башен в стенах и круглых, по обе стороны, ворот не один раз выдерживали мощные удары стенобитных таранов и катапульт, осыпавших их градом камней. Не одно войско владетельных баронов, искони враждовавших с владельцами замка, или восставших рыцарей–вассалов после десятков штурмов уходило, сняв безуспешную осаду. Зорко глядела далеко вокруг главная трехъярусная башня с круглыми башенками на углах, стоявшая выше всех на искусственном холме посреди «верхнего», то есть второго, дальнего двора замка, и гордо развевалось на ней знамя с изображением на голубом полотнище желтого леопарда с поднятой когтистой передней лапой и изогнутым вверх по спине ветвистым хвостом.

Владелец замка рыцарь Ожье де ла Тур барон де Понфор был сеньором обширного домена [11]в сотни тысяч туазов земли с прикрепленными к ней крестьянами окрестных деревень. Часть земли была отдана им неимущим рыцарям. Владение этими землями — фьефами — подчиняло их хозяев барону де Понфору, делая их его вассалами. Крестьяне были обязаны обрабатывать земли своего барона, исполнять все работы по укреплению, содержанию и обслуживанию замка и в случае войны собираться в нем и, берясь за оружие, защищать его. За это они получали в собственность ничтожные клочки земли — цензивы, — но часть урожая с них они обязаны были отдавать барону сверх денежной подати. Рыцари–вассалы были обязаны помогать своему сюзерену в случае войны людьми, оружием, продовольствием и вместе с ним защищать его замок. В округе говорили, что вместительные подвалы его хранят запасы продовольствия на год.

Рыцарь Ожье был связан родством со знатными семьями сеньсров Иль-де–Франса, такими, как графы де Корбейль и сиры де Монтлери и де Монморанси, враждовавших с королем Людовиком VI, прозванным Толстым, унаследовавшим только год назад, в 1108 году, престол своего умершего отца, короля Филиппа I.

Молодой король со всем пылом принялся за борьбу с феодальной властью знатных сеньоров, за расширение своих владений и укрепление своей королевской власти.

Связанный родством с врагами короля, рыцарь Ожье в то же время вел непримиримую кровную борьбу с одним из ближайших друзей Людовика VI — сиром Рено дю Крюзье, прозванным «Черный Рыцарь». Из рода в род столетиями длилась смертельная вражда семей де ла Тур и дю Крюзье.

И теперь коронованный друг Черного Рыцаря не может не обратить своего алчного внимания на замок Понфор и заодно на весь домен, оправдываясь благородным чувством дружбы к сиру дю Крюзье. В любой день и час доаорный на верху главной башни может заприметить в рядах двигающегося к замку войска лиловое, украшенное золотыми лилиями королевское знамя…

На следующее утро после неудачной охоты на оленя рыцарь Ожье проснулся не в духе. Он без всякой причины накричал на своего шамбеллана, в обязанности которого входило будить своего господина. И на экюйе, помогавшего ему одеваться. Сверх рубашки были надеты короткие, до колен, штаны, стянутые поясом, длинные синие чулки, мягкие кожаные полубашмаки. Затем был надет льняной камзол, а на него — шелковый темно–желтый кафтан, узкий до пояса и падающий широкими складками к ногам. И когда наконец были пристегнуты на ремешках широкие рукава, рыцарь пнул ногой экюйе, сказав, чтобы тот убирался ко всем чертям, а шамбеллану приказал сказать монаху, что болен и не придет в капеллу слушать мессу.

Оставшись один, рыцарь лег ничком на каменный пол крестом: с растянутыми в стороны руками, головой к востоку — Иерусалиму, где находится гроб господень, отвоеванный у нечестивых сарацин доблестными рыцарями–крестоносцами, и зашептал молитву.