Повесть о Сергее Непейцыне

— Вестимо. Перхал всю зиму. Хоть в тулупе новом да в валенках — мерзнул все. Пошел Степка, конюх хозяйский, его проведать в светлый праздник — отчего разговляться к хозяину не пришел? — а он под образ в караулке легши и еще теплый. Вот хозяин мне и тулуп его отдал — все равно, говорит, с краденых яблок моих нажит — что Ефим вам, значит, опадыши продавал…

— Не продавал он, а деньги я ему дал. Подарил то есть…

— Право? — Старик подошел и посмотрел сквозь щель на Сергея. — Говорил Ефимыч, будто дарил его барчук, так не верили. Ну, царство ему небесное, коли так… — Старик перекрестился. — А теперь я тут доживать стану. Самому не надо, так товарищи пусть приходят, я на грош десять отборных дам. Да под вечер пусть, когда от хозяина никто не придет и кобель еще не спущен.

«Как странно, — думал Сергей, идя в лагерь. — Ефимычу от души помог, и его в воровстве подозревать начали. А новый на вид, как угодник, да тайком от хозяина опадыши продает…»

Начались классные занятия, Сергей ждал дяденькиного приезда к своему рождению — сколько лет уже не видались. Но вместо того пришло письмо с вестью, что Семен Степанович вновь определился в службу — городничим в Великие Луки. Там упразднили крепость и власть коменданта заменили обыкновенным гражданским управлением.

— Не могут без дела сидеть, — сказал Филя. — Усадьба обстроена, хозяйство само идет, мужики в силу вошли — что там зимой делать? А оно удобно — тридцать верст всего, вотчина из-под глаз не уходит, и барыня, простите, сударь, не насвоевольничают: чуть что — мужики к дяденьке…

Сергей расспросил Криштафовича, отец которого был городничим, о службе этих чиновников.

— Охотников на те места тьма, — сказал Андрей. — В Военной коллегии, отец сказывал, пороги обивают, увечья выказывают, потому та должность заслуженным офицерам по закону назначена. А заполучил ее, то и стал в уездном городе разом всей властью — ты и суд, и полиция, военный постой распредели и рекрутов сдай. Зато почет велик: первым в соборе к кресту подходишь и взятки сами в руку лезут. Однако есть и такие, как отец мой. «Не положу страму на фамилию», — говорит. Ну и живут с матушкой с хлеба на квас…

Когда передал услышанное Филе, тот заметил:

— В аккурат место по Семену Степановичу. Они порядок везде наведут. Только навряд стали сами о себе хлопотать. Не иначе, как Алексей Иванович во Пскове начальству их отрекомендовал.

Как-то утром в начале октября Сергею особенно захотелось есть — не почувствовал сытости от казенной булки. Опередив капральство, шедшее в класс, побежал к воротам — там обычно сидели торговки с пирогами. На этот раз никого под воротами не было. Дневальный отошел, калитка полуоткрыта. Думая, нет ли демиургов за воротами, Сергей выглянул на улицу. И в этот момент его чуть не сбил с ног пробегавший мимо Властос. После лета они еще не виделись.

— Ты откуда такую рань? — спросил Непейцын.

— С реки. Помнишь, обещался до холодов купаться. Только не здесь, у начальства под носом, а за рощей на Петровском.

— Не врешь?

— Честное слово. И не кашляю, не чихаю. Ну, прощай. Надо бы повидаться, мы расскажем, как у генерала жили…

«Молодец Егор! — думал Сергей в классе. — А мне стыдно, право. Сговорился и забыл, будто нахвастал. Завтра же докажу, что могу в холод купаться».

Назавтра сбежать на Неву не удалось — дежурный офицер торчал при роте с подъема до классов. Но на третий день Непейцын вскочил проворнее обычного, сказал Апрелеву, будто сходит в швальню. Чтоб не задержали в воротах, пролез в дыру забора за сараями. На Петровском острове на дорожке к Неве все стало мокро, голо, на земле — бурые скользкие листья. Вот и плот, с которого, наверно, Егор купается.

Оглянул серую реку, тот берег, под которым причалены финские лайбы, баржи. Торопливо скинул чулки вместе с башмаками, одежду, белье и махом в воду. Ох, как обожгло разгоряченное тело, даже дух перехватило! Да, тут надо спартанскую выдержку! Вперед, еще несколько аршин… А теперь скорей обратно. Кажись, едва доплыл, такая холодина! Вот железное кольцо, за которое удобно схватиться. Скорей, скорей одеваться! Ветер так и прохватывает, не знаешь, куда отворачиваться…

— Кали мера! — Егор сзади, уже на плоту. — Холодная вода?

Неужто видел, как недалеко плавал? Нет, говорит без насмешки.

— Ничего, терпеть можно, — ответил Сергей. А у самого едва рот разжимается — так трясет всего.

— Я вчера едва стерпел. Последние разы купаюсь, только до ровной даты, до пятнадцатого дотянуть, — рассказывал, расстегиваясь, Властос.

Под его спокойным взглядом Непейцын старался сдержать дрожь и торопливость движений. А Егор, раздевшись, подвернул вверх косу, подвязал шнурочком через лоб. Ловко придумал — у Сергея-то коса вся мокрая. Присел, схватился за кольцо и, чтобы не замочить голову, мягко скользнул в воду.

Ох и плавает! Что ни махнет рукой, то полспины выскочит, капли с ладоней гроздьями. Ждать его или бежать в корпус? Камзол скорей надеть, от сукна сразу теплее…

Непейцын отвернулся от реки, от ветра, застегиваясь. «Сейчас — кафтан, и согреюсь окончательно».

— Сергей! — хриплый крик сзади.