Повесть о Роскошной и Манящей Равнине

Витязи принялись обмениваться ударами отнюдь не детскими, хотя Холблиту мечи показались тупыми, и скоро уже Сыны Ворона один за другим пали перед Буйными Мужами, и их, взяв за пятки, отволокли в кладовую. Тут поднялся великий хохот, зазвучали насмешки, и в чрезвычайной ярости оказался Холблит; тем не менее он сдерживал себя, ибо помнил, как надлежит поступить. Но три морских витязя обошли чертог, подбрасывая мечи и ловя их, а за их спинами пели рога. Когда веселье в чертоге притихло, вождь поднялся и выкрикнул:

– Доставьте сюда снопы нового урожая, который мы пожинаем веслом и стрелой.

За дверью послышалось движение, люди устремились вперед, чтобы лучше видеть, и цепочкой в чертог вошли женщины, ведомые двумя вооруженными кметями. И женщин этих набралась двадцатерица, и были они босы, распущенные волосы ложились на не препоясанные рубахи, а запястья их сковывали цепи. Тем не менее шеи и руки их украшало золото. Когда они остановились посреди зала, в чертоге воцарилось молчание.

Тут уже Холблит не смог сдержаться. Рывком поднявшись с престола, он стал на дощатый помост и, соскочив с него, бросился к женщинам, по очереди заглянув в лицо каждой, и ни один муж в чертоге не отверзал уст. Однако Полоняночки не было между ними, больше того, ни одна из сих дев не походила на дочерей его народа, хотя были они милы и пригожи. Посему Холблит вновь заподозрил, что сценку разыграли лишь для того, чтобы разгневать его… не было горя в лицах этих девиц, и некоторые тщеславно улыбались, когда он заглядывал им в лица.

Посему, повернувшись, он возвратился на место, не молвив и слова. Раздавшиеся за спиной насмешки и хохот на этот раз не смутили его, ибо Холблит помнил совет старца и делами доселе следовал ему; нетрудно было понять, что он лишь выиграл от этого. Тут в чертоге муж заговорил с мужем, люди принялись пить и веселиться, наконец вождь снова поднялся и выкрикнул громко и гневно:

– А теперь пусть будут музыка и песни, прежде чем мы отправимся почивать.

Тут умолк гул голосов, и вперед вышли трое мужей с огромными арфами, а с ними четвертый – сказитель. Арфисты ударили по струнам, так что зазвенела кровля, в грохоте этом, впрочем, угадывалась мелодия; поиграв недолго, они умерили громкость, и сказитель запел: