Повесть о Предславе

– Сперва вот что. О себе надобно молвить. А то ведь, верно, думаешь, всё я у печенегов отираюсь. Давно уж от них отъехал. Им, степнякам, что? Хаты пожечь, скотину забрать, рухлядью суму набить да полону поболе увести в Крым, чтоб потом продать на рынке в Суроже[123] али в Херсонесе. Далее Сулы да Трубежа редко они суются. Князь Владимир отгородился от них валами да крепостями. Вот так сидел я единожды у костра кизячного в степи, думал думу горькую. Доколе скитаться мне с ними по степи, сколько можно кумыс пить да навоз нюхать. В общем, сбежал я от печенегов. Подался на Вислу, к Болеславу Польскому. Предложил ему меч свой и голову. Ну, Болеслав принял меня добре, сотню дал под начало. Ходили мы на чехов, на Прагу, Моравию у них отобрали, у угров Словакию отняли, после немцев отлупили под Будишином. Так вот, боярин.

– И каков же он, Болеслав? Что, лучше Владимира будет? Приблизил тебя к себе, обласкал, волостями наделил?

– Впереди всё, боярин Фёдор. А покуда, смотрю, государь Болеслав умный. Раздвинул пределы Польши своей от моря Варяжского до Горбов, от чехов до Волыни. Всю землю поделил на поветы, округа то бишь, замки каменные везде понаставил. В крепости каждой утвердил старосту – кастеляна. Меня вот в Люблин поставил. Войско у него сильное, много добрых шляхтичей. И… мысли я его ведаю.

– Что за мысли? – Ивещей напряжённо наклонился над столом и со вниманием вслушивался в каждое слово Володаря.

– Хочет Болеслав весь славянский мир объединить. Чтоб и Русь, и Польша, и Чехия единой державой были. Великая Славония – так он говорит. Благая то мысль, да токмо… За папу римского Болеслав держится, за латинских прелатов. Ещё отец его, Мешко, Польшу в латинскую веру окрестил. Это первое. А второе… средь славян предателей завсегда хватало. Чехи, зличане[124], а за ними и лютичи[125] вместе с Генрихом, королём германским, супротив Болеслава воюют. И идёт так год за годом: то они нас бьют, то мы их. Вот и ищет Болеслав добрых союзников.

– Ну, так, – согласно затряс головой Фёдор. – А я-то тут при чём?

– Слушай далее, не торопись. В прошлое лето отдала Богу душу супруга Болеславова, Эмнильда. Вот и замыслил Болеслав с князем Владимиром породниться. Послал меня в Киев. Дочь Владимирову, Предславу, за себя сватать. Оно так всё, конечно. Да боязно мне. Вдруг как схватят во Владимировом терему, вспомнят, как стоял тут с печенегами да Подол жёг. – Володарь вздохнул и потупил взор. – Потому я купцом и оделся. А кроме, как у тебя, не у кого мне совета испросить.

Боярин Фёдор долго молчал, почёсывая пятернёй затылок. Наконец вымолвил:

– Думаю, князь Владимир тебя не тронет. Дружбой с Болеславом он дорожит.

– Дак ты разузнай, боярин, проведай, исподволь так, можно ль мне во дворец княжеский явиться. А я покуда здесь у тебя упрячусь.

– Да как же я проведаю? – Ивещей развёл руками.

– А ты приди и скажи: меня, мол, видел на дороге. У Болеслава я теперь и послан. Про сватовство ничего не сказывай, а так… грамоты, мол, польские везёт. Я, мол, эту собаку Володаря как узрел, так едва не зарубил в ярости. Но он грамоту показал, стыдно мне стало посла трогать. Не мочно тако. И послушай, что князь Владимир тебе ответит.

– Ну, а зачем мне се? Я-то какую корысть в твоём деле имею?

– Корысть? – переспросил, щуря свои чёрные как уголья глаза, Володарь. – А корысть такая, что стар Владимир, и едва он помрёт, как постарается Болеслав одного из сынов его в Киеве посадить. И мы с тобою при нём первыми боярами будем.

– Какого из сынов? Что лепишь такое?

– Святополка, сына Ярополкова от гречанки.

– Да ты что городишь?! – Ивещей в ужасе вскочил на ноги. – Да сей Святополк мне же первому голову с плеч сымет! Вспомнит, как мой отец его отца предал!

– Не вспомнит. Дело прошлое. Сын за отца не в ответе, боярин. Напротив, благодарить будет, ежели ты за него дочку Болеславову, Регелинду, высватаешь. О том толковня[126] с Болеславом у меня была. Как сладится с Предславою дело, мой тебе совет: скачи в Туров и сам со Святополком перемолвись словечком. А оттуда прямо в Гнезно[127] и езжай, за невестою.

– Погоди, погоди, Володарь. Помыслить я должон, взвесить всё. Не так же оно просто…

– Что ж сиди, мысли. Токмо гляди, как бы тебе тут не засидеться. – Володарь зло сплюнул. – Да дело, дело я предлагаю! – едва не выкрикнул он. – Сколько мочно, боярин, за чужими спинами хорониться?! А князю Владимиру, аще что, помереть вовремя помогут. Есть люди…

Он не договорил, подумав, что сказал уже лишнее.

Фёдор Ивещей вздрогнул, маленькие глазки его испуганно забегали.

– Ну что ж, Володарь. Будь по-твоему, – после некоторого раздумья решительно выговорил он и для вящей убедительности стукнул ладонью по столу.

Глава 16

Володарь стоял перед княжеским стольцем, чувствуя на себе колючие злые взгляды бояр, рассевшихся полукругом на скамьях в горнице.

«Эх, еже б не грамотка Болеславова – не жить бы те, ворог!» – всё стояли в ушах изменника сказанные в сенях слова воеводы Александра.