Повесть о полках Богунском и Таращанском

Посвящается моей жене Л. Е. Петровской и сыну Михаилу

ПРОЛОГ

ПОЕЗД НА УКРАИНУ

Было это в середине декабря 1917 года.

Денис Кочубей ехал к себе на родину, на Украину, после недавно отгремевших октябрьских боев, участником которых он был в обеих столицах: в Петрограде — как боец отряда Александровских паровозных железнодорожных мастерских, и затем, после взятия Зимнего дворца, со вспомогательным питерским отрядом матросов и железнодорожников, переброшенным в Москву, принимал участие и во взятии почтамта, и в боях у Никитских ворот, и в штурме Алексеевского училища, и во взятии самого Кремля.

Боевое октябрьское революционное крещение окрылило его опытом участия в великом действии классового единства, которое воплощал в себе гений Ленина.

Еще в ушах Дениса звучало величественное эхо от залпа «Авроры» на Неве, оповестившего наступление социалистической революции — полтора месяца тому назад, — еще он видел перед собой пожар подожженных снарядами с Воробьевых гор ларьков вокруг Китайгородской стены и пожар аптеки у Никитских ворот, у которых белые соорудили баррикадный заслон на подступах к Алексеевскому училищу на Арбате и к Троицким воротам Кремля; он участвовал в этом штурме…

Еще он чувствует на своей груди голову раненого и бредящего в жару о свободе дружка-бойца, по имени Ваня Казанок. Раненый не захотел уходить в лазарет и вместе со всеми, кто участвовал днем в штурме почтамта, идет ночевать на битком набитый народом вокзал, опираясь на плечо Дениса Кочубея, отлично понимающего, что расстаться с товарищами в такую великую минуту бойцу революции, пока еще он хоть малость держится на ногах, — невозможно.

Устроившись с неразлучным дружком на полу в уголке замызганного сапогами и семечковой лузгой старого деревянного, барачного типа вокзала, Денис попросил товарищей, пришедших на ночь отдохнуть и отоспаться после нескольких бессонных боевых октябрьских ночей, сесть впереди заслоном, чтобы невзначай не задавили в углу раненого Казанка. И Казанок, склонившись ему на грудь, как младенец к матери, головой, всю ночь бормотал в бреду.

На рассвете санитарный обход с носилками, появившийся на вокзале, забрал уснувшего Ивана Казанка, и Денис, кинувшийся после взятия Кремля на поиски друга в Каланчевский привокзальный приемный покой, узнал, что он сбежал из больницы, куда его направили, через двое суток и как в воду канул.

— Ну, он где-нибудь обязательно объявится, такой человек не пропадет! — говорили солдаты, едущие с Денисом в вагоне и обступившие его, чтобы послушать рассказ об октябрьских боях и в Петрограде и в Москве, участником которых он был. Все едущие фронтовики душевно разделяли сетования Дениса на то, что он бесследно потерял кровного друга, октябрьского боевого товарища.

— А ты об Казанке не жалкуй, товарищ, сказал один из бойцов. — По всем приметам, это, должно, наш Ваня Казанок — моего селения, значит, Воронки. Воронежской мы губернии. Ты не приметил, годок, не артиллерист он, случаем, был?

— Точно, артиллерист, — отвечал Кочубей. — Я с ним при орудии состоял. Я за командира, он за наводчика взялся,

— Ну вот, знать, как есть это мой сосед и будет, Иван Гаврилович Казанок. Он и годок мой к тому ж мы с ним в одну партию призывались, и его — как он парень смекалистый и видный собой — в артиллерию зачислили. Я его с того дня, правда, вовсе не видал; ну, по письмам из дому, от дружков-сельчан своих, слыхивал, что он живой и состоит в крепостной артиллерии наводчиком где-то на западном фронте. Георгиевский кавалер, притом — двух степеней.

— Вот это точно, — ответил Кочубей, — он мне так и рекомендовался: что, дескать, я артиллерист кованый— орудовал, мол, в самой крепости Ковеле..»

— Ну вот, я и еду сейчас домой на побывку, — отвечал солдат, опознавший по приметам Денисова боевого товарища, — в Воронки еду. И обязательно там его повстречаю, потому — куда ж ему с разбитой головой-то и приклониться теперь, как не к дому родному. Не сильно, видно, был раненный, коль через два дня отлежался. Значит, живой найдется. Вот я ему все это, что ты нам поведал, расскажу, как будто сказку такую слыхивал, так, между прочим, а коль он откликнется на этот разговор, тут я ему твой адресок по дружбе и предъявлю. Ну, давай-ка свой адрес на всякий случай; отписывай на бумаге, а я в шапку заткну и тебе с ним связь установлю беспременно, раз вы по боевому крещению, выходит, теперь как братья родные, октябрьские.

И Денис написал Казанковому земляку свой адрес.