Мужички тогда переглянулись, засмеялись и сказали:
– Языком чесать ты мастер. А как работать, косить да пахать, да хлеб убирать?
Алешка запел:
Разевал свою пасть и вытаскивал из-за голенища ложку. Мужички сказали с телеги:
– Ну, тогда нам подходишь. Садись. Плут себя не заставил упрашивать. Сел да спросил:
– А кто вы будете, люди добрые? Не просты, как я погляжу! Кем надо быть на Руси, чтобы так едать в три горла, гулять да приплясывать?!
Переглянулись на то мужички, посмеялись да отвечали:
– Точно подметил, глазастый! Это нами и надо быть на Руси, чтоб так плясать да погуливать!.. А более нас не спрашивай. Ешь, веселись!
Плута не надо было упрашивать. Отпивал из поданной бутыли брагу и запивал ее кислыми щами, приготовленными для похмелья, а еще закусывал огурчиком. Одна молодка смотрела во все глаза на ражего парня, любуясь им да слушая Алешкины поговорки. Мужички вновь загудели, запиликали музыку и вперед лошадок бросались приплясывать, поднимая дорожную пыль, скрипя сапогами.
Доехали они до гостиницы и перемигнулись с трактирщиком. Заказали себе обильную трапезу. Алешку усадили с собою. Плут веселился и заглатывал все, что приносили им на стол. К Алешке взялись подсаживаться гулящие бабы. Та же молодка сидела тихой да печальной, не сводя глаз с парня.
Новые знакомые Алешку к бабам подталкивали:
– Выбирай себе любую голубку. Хмельной Алешка сказал, хвастаясь:
– Со всеми мне будет ловко!
И приготовился выбрать себе, но наклонилась к нему, подгулявшему, печальная молодка:
– Возьми меня, сладкоголосый. Не пожалеешь.
Принялись его мужички отговаривать:
– На что тебе смурная? Холодно будет с нею – зальет тебя слезами.
Она же за собой повела веселого парня. Поднялись в гостиницу и проходили множество комнат, каждую с кроватью и пышной периной.
Молодка шепнула:
– Бери вон тот чулан, с окном, выходящим во двор.
Остались они в чулане. Спрашивал плут, удивляясь:
– Отчего ты, милица, печальна? Прижалась к нему молодка, заплакала:
– Ясноглазенький мой соколок. Сидела я давеча на телеге вместе с подругами, пила да радовалась – и повстречалась нам бабушка, горбатая да кривая, едва брела, на клюку опиралась. Ой, и страшны были ее костлявые руки – захолодело мое сердечко.
– Что тебе до старой нищенки? – спрашивал плут беспечно. – Сама ты, словно сдобная пышечка.
Но вздыхала молодка:
– Была сума у той нищенки, а там лишь сухарь да кружка, глаз ее слезился, подобно собачьему, и не осталось зубов – разгрызть тот сухарь – она от бессильности плакала.
– Полно тебе, лебедушка, – отвечал парень. – Ручки твои пухлы и нежны, словно у младенчика, губки твои – две ягодки красные, налитые две вишенки – стоит тебе убиваться, печалиться?
Сказала ему молодка: