Повесть о неподкупном солдате (об Э. П. Берзине)

— Не понимаю вас, господин председатель, — с чувством оскорбленного достоинства начал Локкарт. — О каких партиях и каком перевороте вы говорите? Поверьте слову дипломата: ни к каким партиям и переворотам я не причастен.

— И вы, конечно, ничего не знаете о совещании в американском консульстве? — не скрывая иронии, спросил Дзержинский.

— Абсолютно!

— В таком случае я напомню вам содержание письма московского корреспондента французской газеты «Фигаро» Рене Маршана к президенту Франции Пуанкаре. Письмо написано под впечатлением этого секретного совещания. Маршан протестует против тайного вмешательства официальных представителей английского, американского и французского правительств во внутренние дела России.

— Не выношу журналистов, — безразлично заметил Локкарт. — Эти господа падки на сенсации. И я им не верю…

Дзержинский рассмеялся:

— Иного ответа я от вас не ждал. — Он взял со стола листок бумаги, протянул Локкарту. — Но самому-то себе вы верите? Своей подписи? Она стоит под этим документом.

— Что это такое? — Локкарт сделал вид, что не понимает смысла предложенного ему документа.

— Пропуск в Мурманск на имя Крыша Кранкола. Пропуск предназначался для человека, который доставит английскому командованию вот этот пакет с шифром.

Локкарт с деланным вниманием всматривался в подпись.

— А вы знаете? — весело произнес он. — Похоже! Здорово похоже! Даже я легко мог бы принять эту подпись за свою. — Локкарт внезапно встал, сухо произнес: — Это досье — фальшивка. Я категорически отрицаю свою причастность к каким бы то ни было заговорам или переворотам.

— Вы вручили все эти бумаги, — спокойно продолжал Дзержинский, — красному латышскому командиру Берзину. Вам знакома эта фамилия?

— Нет!.. Хотя, позвольте, позвольте… Я что-то припоминаю.

— Вы пытались подкупить его, и через своего агента Сиднея Рейли вручили ему девятьсот тысяч рублей. При последней встрече с Берзиным вы сами передали ему еще триста тысяч рублей.

— Это фантазия ваших недобросовестных чиновников, господин председатель. Даю вам слово дворянина, что…

Локкарт не договорил. В дверях стоял Берзин. Несколько секунд они пристально смотрели друг другу в глаза.

— Что вы теперь скажете, господин дипломат? — тихо спросил Дзержинский.

Локкарт демонстративно отвернулся от Берзина.

— Я больше ни о чем говорить не намерен. Положение аккредитованного дипломата дает мне право не отвечать.

Дзержинский встал, подошел к Берлину.

— Этим отказом, Эдуард Петрович, господин Локкарт пo существу ответил на все наши вопросы. Не так ли?

— Да, Феликс Эдмундович.

— Суд определит степень вашей виновности, господин Локкарт. Можете идти.

И снова схлестнулись взглядами Берзин и Локкарт.

Острыми.

Непримиримыми.

Когда Локкарт вышел, Дзержинский обнял Эдуарда Петровича за плечи.

— Вы молодец! И большое вам чекистское спасибо. За верность революции!..

Через некоторое время Эдуард Петрович узнал, что Советское правительство приняло решение обменять Локкарта на арестованных в Лондоне советских дипломатов, среди которых были Максим Максимович Литвинов и жена Петерса.

Так закончилась бесславная авантюра иностранных дипломатов, получившая в истории название «заговора Локкарта».

Мировая пресса писала, что большевики не признают дипломатического иммунитета, что Локкарт — это восходящее светило на, дипломатическом Олимпе — «прошел через все ужасы Чрезвычайки» только за то, что «попытался облагоразумить» руководителей Советов. Заговор против молодой республики? Подкуп? Шантаж? Диверсии? Помилуйте! Ничего этого не было. И не могло быть, потому что дипломаты никогда не вмешивались и не вмешиваются во внутренние дела страны, в которой аккредитованы…

Этот истошный газетный крик убедил общественное мнение в обратном: послы ведут в Советской России грязную игру. И «заговор Локкарта» был самым крупным и самым подлым в серии «заговоров послов». Чем он кончился— мы знаем… Теперь мы знаем, чем окончились и все последующие заговоры против Советской власти. Каждая такая схватка рождала новых героев — людей, беззаветно преданных революции. Но им было уже легче бороться, потому что накапливался опыт, знания, росли силы.

— Чекистами не рождаются, а становятся, — говорил Дзержинский.

Стал настоящим чекистом и один из первых советских контрразведчиков Эдуард Петрович Берзин — неподкупный солдат революции.

Эпилог

Что было потом?

Встреча с Яковом Михайловичем Свердловым. Берзин не забудет мягкой улыбки, веселого прищура его глаз.

— Не будем разочаровывать Локкарта, — так, кажется, сказал он тогда. — Его деньги предназначались латышским стрелкам. Есть предложение передать этот миллион на нужды стрелков, на культработу, на помощь семьям погибших… Вы еще не в партии, товарищ Берзин? Советую вам подать заявление в ячейку.

И он стал большевиком!

Потом были фронты гражданской войны. Освобождение Риги.

Эльза!

Она была все такой же: милой, своей-своей. И другой.

Совсем, совсем другой.

И опять были бои. На Южном фронте.

Степи. Ковыль. Жаркое солнце над головой.

Потом — Москва. Переулок Тружеников.

Заграничная командировка.