Повесть о ненаписанных рассказах

Роберт Хайнлайн Повесть о ненаписанных рассказах

Предыстория этого письма

В 1955–м году у Теодора Старджона случился творческий кризис и он пожаловался Хайнлайну на отсутствие годных идей. Вскоре к нему авиапочтой пришел ответ, в котором Боб щедро делился самыми разными идеями, две из них Старджон пустил в дело (рассказы «А теперь — новости» и «Другой мужчина»). По словам Старджона, в письме были изложены 26 идей, как обозначенных парой предложений, так и развернутых на полторы страницы. «Многие авторы пожертвовали бы своим ухом, только бы воспользоваться этими идеями», рассказывал Старджон. Но это было не всё. К письму был приложен чек на 100 $ и записка: «Полагаю, с кредитами у тебя сейчас тоже туго». Старджон был растроган такой заботой собрата по цеху и рассказывал об этом эпизоде всем, кто желал его слушать. Я подозреваю, что Тед загнул насчёт 26 идей, либо как‑то иначе вёл подсчёт. В том варианте письма, что нашёл я, количество идей не совпадает. Возможно, это только фрагмент полного письма.

Swgold, 15.03.2014

Бродмур

Колорадо–Спрингс,

штат Колорадо

11 февраля 1955

Дорогой Тед,

Что для этой работы действительно нужно, так это встречи ныне усопшего литературного общества «Маньяна». Почти всем писателям нужно перекрёстное опыление, уж мне‑то самому — наверняка! (Прямо сейчас я застрял на стр.148 самым наилучшим образом спланированного романа, из всех, какие я когда‑либо планировал в своей жизни, и я не могу заставить эту чёртову вещь сдвинуться с мёртвой точки!) ЛОМ [1] для того и предназначалось, чтобы пообсуждать идеи, чтобы человек выходил оттуда с заметками, которых ему хватило бы на три месяца работы, а когда Джек Уильямс, Энтони Баучер, Клив Картмилл, Мик МакКомас и иные прочие все начинали грызться за одну и ту же кость, что‑то непременно должно было из этого выйти.

Единственное, о чём я сожалею, живя в своей идиллической башне из слоновой кости в окружении заснеженных гор, оленей, китайских фазанов, высоких сосен и тишины, так это о том, что, хотя автору и нужно много тишины, ему также требуется и стимулирующее общение.

Но я постараюсь сделать всё, что смогу, дистанционно. Я должен сказать, что мне польстила твоя просьба. Когда несравненный и неизменно блестящий Старджон спрашивает у тебя насчёт свежих идей — это всё равно, что Тихий океан просит кого‑то в него пописать. Кстати, я тебе говорил, что купил экземпляр «Больше, чем человек» в Сингапуре? Или о том, что я вернулся домой без него, потому что капитан голландского судна у меня его позаимствовал? Если у тебя случайно завалялся лишний экземпляр, можешь отправить его нам, с автографом.

Ммм: Старджоноподобные идеи... Ну, вот одна, хотя, она скорее Кэмпбеллоподобная: общество, в котором нет никаких уголовных преступлений, только гражданские правонарушения, то есть, всему назначена своя цена, можешь посмотреть в каталоге и заплатить эту цену. Хочешь застрелить своего соседа? Валяй, пали в ублюдка. У него есть конкретный экономический эквивалент, в течение 24 часов внеси деньги в местный координационный центр, они заплатят вдове. Нравственность будет сводиться к тому, что ты не пытаешься уйти с чем‑нибудь, не заплатив за это. Хорошие манеры будут заключаться в том, что ты ведёшь себя так, чтобы никто не захотел платить означенную цену, чтобы убить тебя. Конечно, если твоя стоимость низка, а манеры грубы, твои шансы выжить тоже будут низкими. Где‑то в Парагвае убийство — это просто личное дело, правительство считает, что, либо все друзья и родственники будут мстить за убитого, либо же он был nogoodnick, и тогда кого это волнует? Существует другая культура, в которой, если один человек убил другого человека, случайно или нарочно, он должен заменить этого другого человека, вплоть до того, что принять к себе его жену и взять его имя. Очевидно, наш собственный шаблон — не единственный возможный способ относиться к преступлениям, возможно, мы судим предвзято.

Эта идея, воплощённая в текст, должна понравиться ДВК [2]. Он ненавидит все правительства и всякое начальство, даже если не в полной мере осознаёт это, и он полагает, что деньги не могут сделать ничего дурного.

А вот ещё одна культура Кэмпбелловского типа: зачем вообще правительству обеспечивать соблюдение частных контрактов? Сегодня можно пойти в суд, подать заявление и (иногда) заставить другого человека выполнить его обязательства по контракту или содрать с него компенсацию ущерба. Есть ли веские основания для того, чтобы это было функцией правительства? Не должна ли она быть включена в риски подрядчика? Зачем обществу в целом заботиться о том, выполняются или нет частные, гражданские обещаниями между двумя мужчинами?