Повесть о любви и тьме

В сентябре, октябре и ноябре 1947 года у нас, в квартале Керем Авраам, все еще не знали — то ли надеяться на то, что Генеральная Ассамблея ООН утвердит рекомендации специального комитета UNSCOP, то ли — и, может, это даже лучше — на то, что британцы не бросят нас на произвол судьбы, «одиноких и беззащитных среди моря арабов». Многие надеялись на то, что вскоре и в самом деле будет создано свободное Еврейское государство. Надеялись, что будут отменены запреты на репатриацию, наложенные британцами, и сотни тысяч еврейских беженцев, гниющих после поражения Гитлера в лагерях для перемещенных лиц в Европе, а также на Кипре (где англичане держат под арестом сосланных туда нелегальных репатриантов), — все эти люди, которые видят в Эрец-Исраэль свой единственный дом, смогут наконец-то поселиться здесь. Вместе с тем, за спиной этих лучезарных надежд звучали (шепотом) опасения, что, не приведи Господь, миллионы здешних арабов при поддержке регулярных армий стран Арабской лиги поднимутся и без усилий перережут шестьсот тысяч евреев, едва только британцы свернут свою власть.

В бакалейной лавке, на улице, в аптеке открыто говорили об Освобождении, которое вот-вот станет реальностью. Говорили, что Моше Шерток и Элиэзер Каплан наверняка вскоре станут министрами в первом еврейском правительстве, которое создаст Бен-Гурион в Хайфе или в Тель-Авиве. И говорили (шепотом) о прославленных еврейских генералах, которые уже приглашены из диаспоры: эти военачальники, служившие в Красной Армии, в американских ВВС и даже в британском военно-морском флоте, примут на себя командование еврейской армией, которая будет здесь создана, едва закончится власть британцев.

Но втайне, дома, под одеялом, в приглушенном свете шептали: «Кто знает? Быть может, британцы все-таки отменят свой уход из Эрец-Исраэль? Быть может, они вовсе и не собираются уходить отсюда, и все это — не более чем хитроумный маневр гнусного Альбиона, маневр, цель которого в том, чтобы сами евреи под угрозой близящегося полного их уничтожения обратились к британцам и попросили не оставлять их на произвол горькой судьбы? И тогда Лондон потребует от евреев — в обмен на продолжение британского покровительства — полностью отказаться от террора, сдать все накопленное нелегальное оружие, выдать британской секретной службе все подпольные организации? Быть может, в самую последнюю минуту британцы изменят свое решение и не выдадут всех нас, не подставят под ножи арабских убийц? Быть может, хотя бы здесь, в Иерусалиме, оставят регулярные армейские подразделения, чтобы защитить нас от арабского погрома? А быть может, Бен-Гурион со своими товарищами там, в благодушно настроенном Тель-Авиве, не окруженном со всех сторон арабами, быть может, они все-таки одумаются в самую последнюю минуту и откажутся от авантюры, называемой «Еврейское государство» в пользу некоего скромного компромисса с арабским миром и с исламскими массами? Или, быть может, ООН все же заблаговременно пришлет сюда вооруженные силы нейтральных стран, чтобы заменить британские подразделения и защитить, по крайней мере, Святой город, если уж не всю Святую Землю от угрозы кровавой бойни?

*

Азам-паша, генеральный секретарь Арабской лиги, угрожал евреям: «если они и в самом деле осмелятся даже попытаться создать сионистское государство хоть на одной пяди арабской земли», арабы «утопят их в еврейской крови», и Ближний Восток будет свидетелем ужасов, «по сравнению с которыми побледнеют даже деяния монгольских завоевателей». Глава правительства Ирака Музарех ал-Баджаджи, со своей стороны, советовал евреям «собраться и убраться, пока не поздно», ибо арабы уже поклялись, что после их победы не останется в живых ни одного еврея, кроме тех немногих, что проживали в Палестине еще до 1917 года. Но и им «будет милостиво позволено найти прибежище под сенью ислама, они будут терпимы под исламским знаменем, но при условии, что раз и навсегда они прозреют, отвергнут сионистский яд и вновь станут религиозной общиной, знающей свое место под покровительством исламских народов, общиной, живущей по законам и обычаям ислама». «Евреи, — утверждал проповедник в большой мечети Яффо, — вообще не народ и не совсем религия: ведь всем известно, что Бог, всемилостивый и милосердный, сам ненавидит их, поэтому и осудил их на то, чтобы были они прокляты и ненавидимы на веки вечные во всех странах их рассеяния. Жестоковыйные, сыны жестоковыйных, эти евреи: пророк Мухаммад протянул им руку — а они плюнули на него, Иса (Иисус) протянул им руку — они убили его. Даже пророков собственной презренной религии они обычно побивали камнями. Не зря решили все народы Европы избавиться от них раз и навсегда, а теперь эта Европа злоумышляет выбросить их всех к нам, но мы, арабы, не позволим народам Европы сливать сюда свои сточные воды. Мы, арабы, мечом нашим выкорчуем эти сатанинские козни — превратить святую землю Палестины в свалку отбросов со всего мира».