Повесть о художнике Айвазовском

Такой потоп — бедствие для жителей. Вода бурно устремляется с гор и заливает улицы.

Часто ливни сопровождаются сильными грозами. Из нависших темных туч к земле летят молнии, похожие на голубые стрелы. Дождь не утихает ни на миг, и по безлюдным кривым, каменистым улочкам вниз, к морю, с шумом несутся мутные потоки. Но ни шум дождя, ни раскаты грома не могут заглушить зловещее ворчание моря. Как разъяренный зверь, кидается оно на берег, на деревянные сваи, поддерживающие земляную насыпь набережной, на стены древних угрюмых генуэзских башен.

Страшно в такие ночи в Феодосии!

Только богачи спят спокойно. Их крепким каменным домам не страшна непогода. А бедняки, приютившиеся в своих ветхих домиках под горой, при каждом порыве ветра вздрагивают, боясь, что в любую минуту потоки воды могут снести или затопить их жалкие жилища.

Но особенно тяжело и тревожно в такие ночи в семьях, где есть рыбаки, ушедшие в море и не успевшие вернуться до грозы. Рыбачки всю ночь не смыкают глаз, прислушиваясь к реву волн. Не раз бывало, что после бури не возвращалось несколько рыбачьих баркасов, и на свете появлялись новые вдовы и сироты. Такой ливень пролился над Феодосией в лето рождения младшего сына Константина Гайвазовского.

В этот день Константин Гайвазовский с утра уехал по одному тяжебному делу в соседнюю деревню. Он обещал вернуться к вечеру. А перед вечером начался грозовой ливень. Жена больше всего боялась, чтобы ливень не застиг его в дороге. Она зажгла ночник и склонилась над колыбелью Ованеса в тревожном ожидании мужа. Старшие дети, Гриша и Гарик, тоже не спали, прильнув к оконному стеклу.

Только один Оник безмятежно спал под стон ветра, рокот грома и морских волн.

Время тянулось мучительно долго. Мать тихо покачивала колыбель, содрогаясь от громовых ударов, и шепотом молилась за мужа.

Константин Гайвазовский вернулся далеко за полночь. Гарик первый увидел при вспышке молнии остановившуюся у ворот подводу. Он издал при этом такой ликующий крик, что Ованес проснулся и громко заплакал. Мать бросилась к дверям. За ними уже слышались голоса.

Через минуту Константин Гайвазовский и возница были в комнате. С их армяков вода стекала ручьями.

Под утро море успокоилось. Прибой еле-еле шуршал по берегу. Зеленовато-голубая вода была прозрачна, открывая глазам все тайны прибрежной полосы моря. А в промытом ливнем небе неторопливо плыли облачка, похожие на хлопья белоснежной пены.

В доме у Гайвазовских были открыты окна. Вся семья сидела счастливая, за столом и завтракала. Возница рассказывал, как они пробирались ночью под дождем по размытой дороге. Он все время хвалил умных лошадей, которые ни разу не поскользнулись и не свернули в сторону.

Когда поднимались из-за стола, пришла старуха-армянка, жившая по соседству. Она рассказала, что во время бури унесло в море две подводы, запряженные волами, а в Карантине — будку с часовым солдатом.

Все в ужасе перекрестились.

А Ованес лежал в колыбели у открытого окна и следил еще лишенным мысли взглядом за медленно плывущими облаками.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Маленький Ованес проснулся сегодня раньше обычного. Сквозь закрытые веки он ощутил солнечные лучи, упрямо пробивавшиеся в щели закрытых изнутри ставен. Они и разбудили его.

Ованесу не хочется открывать глаза. Утром так сладко спится! Малыш решил перехитрить солнышко и спрятать лицо в подушку, но при этом движении он окончательно проснулся и широко открыл глаза.

Тогда ему захотелось поймать солнечные лучи. Они так весело подпрыгивали золотистыми зайчиками по свежевымытому полу и по голубой полотняной скатерти на комоде!

Чтобы лучше разглядеть их игру, а потом поймать, малыш подвинулся на край кроватки и свесил голову. Ему казалось, что лучи пляшут совсем рядом. Он весело рассмеялся и потянулся к солнечным пятнам на полу.

Движение оказалось слишком порывистым, и Ованес свалился с кроватки.

Шум от падения и его внезапно раздавшийся плач разбудили братьев, спавших на большой кровати в другом углу комнаты.

Первым вскочил Гарик, который был старше Ованеса на четыре года и в свои семь лет чувствовал себя покровителем младшего брата.

Ованес быстро умолк и начал смеяться, когда Гарик и Гриша подняли его с пола и понесли в большую кровать.

Лишь по воскресеньям Ованесу и Гарику разрешалось кувыркаться у Гриши в постели и даже забираться в отцовскую кровать.

— Что, сегодня разве воскресенье? — тихо спросил малыш у Гарика.

Гарик рассмеялся и громко ответил:

— Какой же ты забывчивый, Оник! Вчера вечером мама примеряла тебе новую рубашку и сказала…

— Вспомнил, вспомнил! — радостно закричал Ованес, хлопая в ладошки. Сегодня я родился, и у нас сегодня мой праздник.

В радостном возбуждении мальчик в одно мгновение соскочил с постели, увлекая за собою Гарика, и начал вместе с ним кружиться по комнате, приговаривая:

— Сегодня мой праздник! Праздник, праздник, праздник!

В эту минуту дверь из соседней комнаты отворилась, и на пороге появилась мать. У нее в руках были только что срезанные цветы.