Повесть о хлорелле

Таково было начало. В новой среде Арона Вульфовича ждали новые огорчения. Число их росло, и его мятежный дух не стерпел. Он обрушился против тех, кто великое дело служения человеку подчиняет корыстным расчетам, кто невежеством оскверняет искусство врача. Не такими должны быть гомеопаты! Протесты и возмущение не принесли Каминскому славы, он стал чужим среди своих. Отчаявшись найти себе единомышленников, он отдался новой специальности, изучил все, что написано о теории и практике гомеопатии за полтораста лет. Арон Вульфович примирился со своим одиночеством, разработал и обосновал ряд лечебных приемов и стал задумываться над составом лечебного напитка, способного укрепить стареющее тело и продлить человеческий век. Люди могут и должны жить возможно дольше, говорил и писал Каминский. Толстой, Гете, Микеланджело и Филатов прожили свыше восьмидесяти восьми лет; академик Бах, Зелинский, Гамалея, Тициан — свыше девяноста; многие тысячи безвестных людей — до ста и больше…

Плодотворная работа была неожиданно прервана, когда сердце напомнило исследователю, что его собственная смерть не за горами. Стоит ли растрачивать последние силы, изнывать в напряженном труде, когда вместе с ним погибнут его завершенные и незавершенные труды… Сейчас, когда Юлия просила его помощи в лечении лепры, Арон Вульфович подумал, что девушка со своей любовью к лечебному искусству могла бы сохранить то, что им сделано, и продолжить его труд.

— Поговорим начистоту, — с той милой вразумительностью, с какой он всегда говорил с ней, предложил Каминский. Они сидели в ее маленькой уютной комнате, у самого окна, за которым моросил осенний дождь и бледнел уходящий день. Девушка тоскливо глядела на ненастное небо и, казалось, ничего не видела и не слышала вокруг себя. — Мы с вами врачи, — продолжал Каминский, — наше дело — лечить больных. Какой смысл тратить молодость на штудирование болезни, которая исчезает?

— Вы хотите, чтобы я занялась гомеопатией? — не отрываясь от окна, с кажущимся безразличием спросила она. — Я никогда не оставлю терапию.

Он улыбнулся и с той же вразумительной мягкостью сказал:

— Не советую оставлять, я и сам в нее засел на всю жизнь. Гомеопатия — та же терапия, такое же почтенное направление в медицине, как тибетское и китайское.

На это примирительное заявление последовал ответ, нисколько не согревший сердце Каминского.

— Я раз и навсегда заявляю вам — не трудитесь, ваше направление не интересует меня… — Она стояла перед ним, высоко подняв голову, сложив руки на груди и устремив на него взгляд более красноречивый, чем самое страстное заверение. — К врачу прибегают порой не столько за тем, чтобы излечить больного, сколько избавить семью от чувства бессилия и поддерживать в себе веру, что борьба продолжается и не все еще потеряно… Если мне пс удастся решить проблему лепры, я буду помогать их близким и родным, вселять в них надежды.

Словно исчерпав все тепло своего сердца, девушка поежилась и покрыла платком плечи.

— Вам, Арон Вульфович, но холодно? — спросила она. — Меня в последнее время ни с того ни с сего пробирает дрожь, даже руки немеют. Так хочется тепла, что не знаешь, куда деться. Отчего бы это?

Каминский деловито погладил свою пышную шевелюру и с притворной озабоченностью сказал:

— Все симптомы говорят о том, что болезнь не зашла еще далеко… Возбудитель страдания должен быть где-то близко… Не дальше Москвы.

Она улыбнулась, погрозила ему пальцем и сразу же заговорила о другом.

— Как же мы решаем, будете вы мне помогать?

Он кивнул головой, но в душе твердо решил сделать ее своей помощницей.

С тех пор Каминский при всяком удобном случае заговаривал с ней о лечебных приемах гомеопатии, подбирая для этого наиболее убедительные примеры. Вначале безразличная к его рассуждениям, она стала постепенно проявлять к ним интерес. Арон Вульфович истолковал это как доброе начало и передал ей статью знаменитого фармаколога Кравкова с просьбой подготовиться к серьезному разговору. Он обсудит с ней спор, затянувшийся в медицине на полтора века. Ей предстоит ответить ему и себе: следует ли больного лечить малыми дозами таких лекарств, которые, будучи приняты в большом количестве, сами вызывают такую же болезнь. Иначе говоря, лечить подобное подобным или прописывать большие дозы, исходя из правила: противоположное излечивается противоположным. Статья Кравкова ей в этом поможет. После многих лет опытов этот ученый убедился, что соли металлов, яды, стрихнин, никотин и другие лекарственные вещества, которым в больших дозах свойственно расширять или сужать кровеносные сосуды, в малых действуют наоборот. Чем больше эти вещества разбавлять, тем сильнее их влияние на сосуды. Некоторые яды, будучи разбавлены водой в миллионных и миллиардных пропорциях, все еще способны суживать сосуды. Уж не молекула вещества, говорит Кравков, а продукты ее расщепления с их электрическими зарядами, не материя, а ее энергия действует на организм целебно.

Принимая от Арона Вульфовича статью, она с усмешкой спросила:

— Это мне в наказание за то, что я вас заставила изучать лепру?