Повесть о глупости

Офицеры сидели за длинным столом. Посреди стола горела одинокая лампа под зеленым абажуром, но свет почему-то получался желтоватый. Из-за такого освещения Максим не мог видеть их лиц, но голос он узнал. Четверо Измененных, в каждом из углов комнаты, отрешенно смотрели в полумрак. Им было приказано охранять офицеров - что значит, убить каждого, кто притронется хоть пальцем. - Сесть! Взгляд Максима упал на высокий металлический табурет. Он подошел и, зажмурившись, сел. Ничего не произошло, но сердце вошло в привычный ритм не скоро. - Господин Новодворский... Один из офицеров встал, но подходить не собирался. Вместо этого он вынул из сейфа в стене пачку бумаг, скрепленных скоросшивателем. - Вашу деятельность нельзя было не заметить - с таким рвением вы изничтожали Чужих, что попадались на вашем пути. Как вы сами понимаете, такое поведение неприемлимо для цивилизованного общества... даже с рабами надлежит обращаться не как с псами. У Максима перехватило дыхание. Он попался как щенок. Он подумал, что может доверять людям в форме, после того как тот офицер - он, кажется, сидит посередине - продемонстрировал свою татуировку. И попался... - Что? - выдохнул он. - Вы не расслышали? Я могу повторить - подобное поведение неприемлимо для цивилизованного общества. Вы отлично это знали, но пошли на преступление - это лишь отягчает вашу вину. - Какое преступление?! А как же группа риска? Офицер хрипло рассмеялся. - Группа риска - это история для запугивания не слишком послушных Чужих. Видите, даже мы, имея в руках такую власть, действуем сравнительно гуманными методами. Он подчеркнул слово "такую". Нет, этот солдафон брешет, как собака! Максим отлично знал это. Чужих убивали, может быть, нечасто, но это случалось - никогда еще за это не преследовали по закону. Мерзкий военный пес! Правильно их ненавидят! Ненавидят, но боятся до дрожи в коленях. И почему-то каждый, кто знает за собой какую-то, хотя бы самую минимальную вину, потеет, как свинья, при виде черной офицерской формы. Серых мундиров Измененных не боялся никто. - И еще одно отягчающее обстоятельство - ваше заявление о так называемой группе риска. Это уже попахивает дискриминацией. Разделение на своих и врагов по биологическому признаку, так, господин Новодворский? Максим поднял голову. Из глаз неудержимо текли слезы - это ненависть нашла выход через глаза. - Так, - прорычал он, чувствуя, как прочная нить притягивает его кисти к стулу. - Так, вонючий козел. А ты, наверное, вылизываешь сортиры за ублюдками? Да? Даже в неверном свете зеленой лампы Максим увидел, как побелело лицо офицера. Он выпрямился, буквально вытянулся по струнке и стоял так несколько долгих секунд. Пока не сошла бледность. А потом он произнес спокойным голосом: - Вы только что подписали себе приговор, Новодворский. Мы не хотели беды, мы могли договориться, но пришлось учесть ваше нежелание сотрудничать. Офицеры, слушали беседу сидя за столом, встали и вышли через неприметную дверь. Тот, что говорил с Максимом, вышел последним. Напоследок повернулся и прошипел: - Гори в аду, сука. И хлопнул дверью. Гулко задвинулся засов и Максим услышал еще один звук - странный такой. Что-то мягкое может произвести такой звук. Ну конечно! Две двери, наружная - звуконепроницаемая, стены, наверное, тоже. Под потолком замигала зеленая лампочка. Максим ухмыльнулся - все Измененные понимают, что означает зеленая лампочка. Отбой. А чем они занимаются в свободное время? Выпрямляют друг другу ребра, добавляют работы докторам, которые вынуждены зашивать, заживлять, сращивать. И даже металлические стержни в костях не помогают. "Интересно, есть ли в дверях окошко?" - успел подумать Максим, прежде чем тяжелая дубинка обрушилась на его грудь.

ДУШИ ИЗ КАМНЯ