Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари) (Том 2)

– Так вот, однажды я долго не навещал ее, а когда наконец зашел, не помню уж, по какому случаю, она приняла меня не в обычных наших покоях, где ничто не стесняло моей свободы, а в другом месте, да еще, к величайшей моей досаде, и занавесом отгородилась. «Уж не хочет ли она упрекнуть меня в неверности?» – подумал я. Нелепо, конечно, но чем не предлог?

Однако ж эта ученая дама была достаточно разумна, чтобы не ревновать попусту. Она давно уже постигла все тонкости любовных отношений и никогда не докучала мне упреками. И вот слышу из-за занавеса ее голос, отчетливо произносящий слова: «Я всегда была подвержена простудным заболеваниям и как раз сейчас, ощутив новый приступ этого недуга, приняла горячий отвар из целебных трав. Посему от меня исходит зловоние[18], и я не имею возможности принять вас как полагается. Но если имеете ко мне неотложное дело, я готова обсудить его с вами через разделяющую нас преграду».

Все это было сказано весьма многозначительным тоном, и что я мог ответить? «Ах, вот, значит, как, понимаю…» – только и сумел произнести и хотел было удалиться, но женщине, видно, уже наскучило одиночество, и она громко закричала: «Заходите же непременно, когда запах исчезнет…» Пропустить эти слова мимо ушей значило обидеть ее, но оставаться дольше я тоже не мог, все вокруг и в самом деле было пропитано отвратительным, резким запахом, а потому, улучив подходящий для бегства миг, я произнес:

«Вот и вечер настал,
О котором тебя, несомненно,
Паучок известил[19] (13),
Так зачем говорить мне: «Жди -
И дня одного не пройдет…»

Как это понимать?»

– Не договорив, я выскочил вон, однако ж ответ ее успел настичь меня:

«Когда крепок союз,
Когда ночи единой без встречи
Невозможно прожить,
Ничего не стоит бояться
Любящему супругу…»

– Да, нельзя не отдать ей должного, ответила она быстро, – неторопливо рассказывает То-сикибу-но дзо, а юноши, дивясь: «Ну и история!», смеются:

– Ты все это просто выдумал…

– Где такую найдешь?

– Приятнее иметь дело со злым демоном. Вот ужас! – недовольно морщатся они, рассердившись. – Нашел о чем рассказывать!

– Может, вспомнишь что-нибудь более достойное нашего слуха? – пристают юноши к То-сикибу-но дзо.

– А по-моему, ничего более необычного вам не услышать, – обиженно отвечает тот и умолкает.

– Дурно воспитанные люди, и мужчины и женщины, как правило, тщатся выставить напоказ все свои знания, даже самые поверхностные, – говорит Ума-но ками. – Право, ничто не может быть неприятнее. Женщина, постигшая все тонкости Трех историй и Пяти книг[20], в моих глазах скорее проигрывает в привлекательности. Правда, я не могу сказать, что предпочел бы иметь дело с особой, не получившей вовсе никакого образования и ничего не понимающей ни в общественных делах, ни в частных. Женщин не принято обучать наукам, но, обладая даже самой малой долей сообразительности, они могут познать многое. Достаточно лишь видеть и слышать. Находятся и такие, которые в конце концов начинают ловко писать «истинными знаками» и, потеряв всякое чувство меры, перегружают ими свои письма, причем нередко обращенные к женщине же, что вовсе недопустимо. На такое послание глядя, невольно содрогаешься от отвращения: «Право, разве пристало женщине…» Сама-то она, возможно, и не замечает, какое нелепое впечатление производит ею написанное, но стоит прочесть вслух!.. И ведь зачастую так пишут дамы самого высокого ранга.

А некоторые мнят себя поэтессами, просто шагу не могут ступить без стихов, то и дело, причем, как правило, некстати, шлют тебе свои произведения, где в первой же строке непременно содержится намек на какое-либо выдающееся событие древности, и ты оказываешься в весьма затруднительном положении. Не ответишь вовсе – прослывешь бесчувственным мужланом, не сможешь ответить достойно – позор на твою голову! Бывает, спешишь утром во Дворец либо на праздник Пятой луны[21], либо по случаю иного какого торжества, до аира ли тут? А тебе приносят письмо с многозначительными намеками на какие-то корни… Или на Девятый день[22] – обдумываешь тему для сложнейших китайских стихов, ни минуты свободной, а тут – новое послание и какие-то намеки на росу, лепестки хризантем… Приходится выдумывать что-то, хотя мысли заняты совершенно другим. Получи ты это письмо в другое время, оно наверняка показалось бы тебе занятным, даже, может быть, утонченным, но, придя слишком уж некстати, оно так и остается не оцененным по достоинству. Причиной же тому – невнимательность к чувствам и обстоятельствам других людей, качество, свидетельствующее скорее о недостатке истинной душевной тонкости.