Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 2

— Он, должно быть, очень удивился. Опять его обманули! — улыбнулся император. — У Санэтада прекрасная душа, и время, проведённое в горах, не прошло для него без пользы.

— Санэтада — человек невезучий. В ночь, когда должна была родиться Фудзицубо, порешили, что если, как того желали мои родители, родится девочка, её обязательно отдадут в жёны Санэтада. И его родители, и все в моей семье были согласны, но этому воспрепятствовала персона самого высокого положения, и Фудзицубо въехала во дворец. Родители Санэтада говорили: «Почему мы не умерли раньше, чтобы не видеть такого позора!» Они были погружены в столь глубокую скорбь, что не пили даже горячей воды, и только плакали. Может ли быть худшее несчастье, чем повергнуть родителей в такую скорбь?

— Если родители с двух сторон дали друг другу обещание, препятствовать этому было нельзя, — согласился император. — Мы этого совсем не хотели. Всё совершилось так, как того желал Масаёри.

— ‹…› — ответила Дзидзюдэн.

В подобных разговорах они обычно и проводили время.

* * *

Когда до императрицы-матери дошли слухи о жизни во дворце Судзаку, она подумала: «Дзидзюдэн взяла с собой детей, она дни и ночи возле государя и делает всё, что ей вздумается. Какая досада!» Она написала письмо Канэмаса: «Мне хочется увидеться с тобой, но тебе всё это уже надоело, поэтому я не прошу тебя прийти. Мне необходимо поговорить с Тадамаса, и я много раз приглашала его, а он отвечает, что болен. Но совсем он не болен ‹…›. Что ты думаешь об известном тебе деле? Неужели и ты робеешь перед той, которую любил когда-то, и не хочешь сделать того, что было бы радостью навеки? Я много об этом размышляю, но ведь с посторонними тут не посоветуешься. Если бы ты захотел встретиться и серьёзно поговорить с Тадамаса, он бы тебе не отказал. Может быть, Накатада удерживает тебя в этих важных делах? Если так, забудь, что это твой сын! Какой бы репутацией умного человека он ни пользовался в Поднебесной, человек, который не уважает своих родителей, — человек злой. В царстве Хань император Вэнь смог взойти на престол только благодаря совместным усилиям четырёх старцев.[274] Если бы все вы пятеро были единодушны и заявили бы государю „Издревле наследником престола был принц из рода Фудзивара. Если сын Насицубо не будет провозглашён наследником престола, мы уйдём в лес и служить вам больше не станем. К чему все наши старания?” — то император вряд ли отказал бы вам. В подобном деле ‹…›».

Канэмаса был изумлён её словами. Пусть сына Насицубо и не провозгласят наследником престола — но как он может расстаться с Накатада? То, что советовала ему императрица, было чудовищно. Погруженный в эти мрачные мысли, Канэмаса написал ответ:

«Благодарю Вас за Ваше письмо. Я готов выполнить Вашу просьбу и во всём следовать Вашим желаниям, но кроме меня нет никого, кто был бы готов на решительные действия. Я обязательно поговорю с братом и доложу Вам».

Он позвал в себе Накатада и сказал ему:

— От императрицы-матери пришло вот письмо.

Накатада прочитал его и спрятал, никому решив не показывать.

* * *

Сначала в императорском дворце, а потом повсюду стали поговаривать:

— Наследником престола будет, должно быть, сын Насицубо. Императрица-мать днём и ночью в слезах молит об этом, и император склоняется к её мнению. Тадамаса и Канэмаса только делают вид, что ничего не знают, но оба поддерживают императрицу-мать.

Масаёри гневался на своих зятьёв за их равнодушие к делу. Они же говорили между собой: «К чему слушать пустые разговоры? Мы ничего толком не знаем». Ни один из них не пытался утешить Масаёри. Среди тех, кто приходил с визитом к Фудзицубо, уже никто не просил её о повышении, а в покоях её старшего сына не было никого. Всё как будто перевернулось вверх дном.

В усадьбе Масаёри все были погружены в мрачные думы. Из дворца уже давно не было писем. Масаёри решил сразу же, как только подтвердятся слухи, уйти в монахи. «К чему мне оставаться в этом мире и общаться с людьми?» — сокрушался он. Собираясь у него, сыновья старались ободрить отца, но он был безутешен.

Фудзицубо о чём-то размышляла, но ничего не говорила. «А что, если я ошиблась в своих расчётах на чувства государя? Когда только и говорили, что о сыне Насицубо, я перестала отвечать на письма государя. Почему сейчас от него нет посыльных? Если слухи подтвердятся, и отец выполнит своё намерение, я тоже уйду в монастырь. К чему оставаться в этом мире?» — думала Фудзицубо. Она обращала взор к сыновьям. Старший принц беззаботно резвился.

* * *

Наступил десятый месяц.