Повесть о детстве

Но потом выясняется, что мадам Фейгельман не продает своего дома, а думает лишь его продать, когда ее сын Моська, которому сейчас год, достигнет совершеннолетия, а господин Фиш действительно хотел купить дом на те деньги, что он заработает при покупке партии леса у польского помещика, но так как помещик прогорел и лес не прибыл, то он, Фиш, пока дом не покупает. Так рушится вся дедушкина постройка! Два дня бабушка распекает его за флигель, а на третий дедушка придумывает остроумную операцию с бязью и подсчитывает, что это дело может дать.

Все дни старик что-то ищет, что-то прикидывает, берет на заметку… Отрывки разговоров, случайно услышанные слова, чьи-то намеки — все это мысленно склеивает он, как клочки разорванного письма, и составляет очередной план. Нужду свою дедушка старательно прячет. Заняв до четверга рубль, он расплачивается в четверг. Правда, он пошел на новый заем, но это никого не касается. Одним словом, дедушка крутится!»

А бабушка? Вот затеяла она кормить желающих домашними обедами… «И пусть не подумают, что из-за денег. Просто бабушка делает одолжение. Не все равно — готовить на двух или на пятерых? Она только докладывает к этому делу, но у нее такое сердце, что она просто не может отказать…»

У бабушки был четкий план: Фрейда скажет Фейге, Фейга скажет Двойре, Двойра — Хиньке, Хинька — Риве. Если не сегодня, так завтра клиенты будут наверняка!.. А когда в первый же день дедушка позволил себе выразить сомнение: «Ой, Сарра, ты, кажется, берешься не за свое дело!» — рассерженная бабушка напомнила мужу, что ему не следует бояться убыточности начатого дела, поскольку он ничего не вложил в это дело. Дедушка еще пытался наступать, засвидетельствовать свою нелюбовь к пустым затеям… И вот тут-то и последовала решительная контратака: бабушка негодующе переспрашивает: «Это пустые затеи? А флигель покупать — не пустые?» — и, услышав о флигеле… дедушка сконфуженно умолкает.

Есть у Семы потешный и славный приятель. Зовут этого мальчика Пейся. Характер у него совсем не Семин: он может и смалодушничать, и угодничать, служа у богача Гозмана, который выгнал Сему, не стерпев непокорного характера своего служащего и его острого ума. Однако это в характере Пейси поверхностное, легко слетающее, как шелуха. А сердце у Пейси доброе, притом он забавнейший и упоенный враль, не истощимый на выдумки и не теряющий присутствия духа, когда его пытаются уличить в явных несуразицах, которыми полны его истории. Сема и Пейся то ссорятся, то мирятся, а под конец становятся настоящими друзьями.

В какой-то степени, лишь в какой-то степени под стать бабушке и дедушке Семы «посредник», маклер Фрайман. Но в нем заложено и нечто другое. Если старики Гольдины строят свои воздушные замки, рассчитывая лишь на удачу, никому не грозящую ни бедой, ни убытком, то Фрайман — натура паразитическая, извлекающая свой хотя и небольшой доход из того, что посреднику удается урвать из заработка «облагодетельствованных» им людей.

Сема на несладком опыте услужения у господ Гозманов. Айзенблитов, Магазаников узнает, что такое дух эксплуатации, что тянут за собой жадные мечты о наживе. Эти господа хотели бы прибрать к рукам многое не только в местечке — и прибрали бы, если бы не революция.

Фрайман определил Сему сначала на службу к мануфактуристу Магазанику, потом — к обувщику-«европейцу» Гозману. Он же устроил к Гозману и Пейсю… Побывав и «компаньоном» у водовоза Герша, Сема в конце концов попадает на кожевенную фабрику Айзенблита.

Вот где люди помогли ему найти себя.

Дело в том, что на фабрике было много друзей Семиного отца. Все здесь помнили Якова Гольдина…

Но сначала несколько слов о том, что же это за местечко, где происходили описанные в повести события.

Вот речка, на берегу которой оно стояло, «маленькая, смешная речка Чернушка. Семе представлялось, как хорошо было бы, если б Чернушка впадала „в какой-нибудь порядочный океан…“ Сема поплыл бы по речке и увидел корабли, настоящие города… Он понимал, что мечтать об этом глупо, что Чернушка никуда не впадает, а к середине лета и вовсе высыхает, но — „почему не помечтать — это ж ничего не стоит“…»

По реке — и улицы. «Говорят, что в больших городах каждая улица имеет название: ну, допустим, Крещатик, или Садовая, или еще какие-нибудь. В Семином городе улицы не имели никаких названий, и даже при желании заблудиться здесь было трудно. Во-первых, всего три улицы, во-вторых, что такое улица? Если в местечко въезжают дроги, так задние колеса стоят на тракте, а оглобли упираются в конец улицы. Вот и гуляй по таким проспектам!»

И вот в таком-то местечке уже копили силы, вызревали дельцы недюжинного масштаба…

В начале книги мы видели Гозмана всего-навсего злобным самодуром, издевающимся над «мальчишкой на побегушках», досадующим на то, что этот мальчишка сметлив и умен, а его собственный сын — полукретин.