Читаем Повесть о детстве полностью

— А ты не жалуйся, отец. Что тебе надо-то. Живы, сыты — и слава богу. Гляди, сыновья-то — кровь с молоком, такие же крепыши, как ты. Девок-то вон за каких мужиков выдали!.. Трудились, отец, на чужое не зарились. И ты, как гамаюн, беспокоился, и в селе-то не последний по уму да по труду.

Тетя Паша с сердитым и веселым лицом, крепкая, ядреная, крикнула с гневным задором:

— Ты чего, тятенька, стонешь да покойников беспокоишь? Не слушала бы тебя! Чай, мы не хуже стариков-то.

Они за господами жили, в хомуте ходили, а сейчас нам труднее — на свои силы надейся. Трудись да оглядывайся, как бы тебя за горло не схватили. На бога надейся, а сам не плошай. Не стонать надо, тятенька, а рукава с умом засучивать. Я плясать буду, тятенька! Аль ты забыл, какой ты плясун был? Выходи, тятенька, со мной! Помнишь, как ты на моей свадьбе плясал?

Она выпрыгнула из-за скамьи и, стройная, красивая, с вызывающей усмешкой сложила руки на груди и запела:

Ах вы, сени, мои сени,Сени новые мои!..

И пошла, как говорилось, павой перед столом. Катя подхватила плясовую. И вдруг все запели, четко отбивая такт:

Сени новые, кленовые.Решетчатые…

Дед выпрямился и показал из-за бороды редкие зубы.

Миколай Андреич встал и разудало крикнул, стукнув отца кулаком по спине:

— Вася, пусти меня… дай дорогу, а то через стол выпрыгну. Я с Пашей хочу плясать. Паша! Эх ты, бабочка милая!

И зачем ты только такому бородачу досталась! Ему бы только воду возить.

Отец хоть и захмелел, но сохранял свою умственную степенность хозяина. С неудержимой пьяненькой улыбкой он безнадежно махнул рукой:

— Вот шумошедший! Он и за столом чехарду устраивает.

Миколай Андреич зыбко подбежал к Паше, подглядел на нее чертом, расправил усы, вскинул одну руку вверх, другую изогнул фертом и начал отбивать причудливую дробь сапогами.

Выходила молода…

задорно выпевала Паша, плавно обходя Миколая Андреича, а он подхватил залихватски:

За тесовы ворота.

Машуха впервые засмеялась и укоризненно протянула:

— Ондреич! Греховодник! Заразбойничал. Удержу на тебя нету.

А он яростно откликнулся:

— Я тебе не Ондреич, а Коля. А ты кто? Жена рабочего человека. Эх, Паша, тебя бы в нашу рабочую артель.

Я даже испугался, когда увидел, как мать с необычно строгим лицом выпорхнула из-за стола. Я никогда еще не видел, как она плясала, и сразу же засмеялся не то от любви к ней, не то пораженный легкостью и красотой ее движений.

Агафон, глядя на пляшущих, бил кулаком по столу.

— Жарь, дуйте горой! Бей горшки, топчи черепки!

Паша, не подгадь! Эх, коса ты моя вострая! Едем кататься, родители!.. Прокачу вихорем! Засыплю колокольчиками-бубенчиками. Живем не тужим, грешим, а дюжим, тесть…

Мать плавала между Пашей и Миколаем Андреичем.

А Паша с прежней суровостью в глазах оттопывала своими котами, подбоченившись и ускользая от Миколая Андреича.

Он изгибался, подпрыгивал, грозился схватить ее и вскрикивал фистулой:

— Эх, где наша не пропадала!.. Гуляй, пляши — не убей души! Паша, аль для нас белый свет клином сошелся?

Мы не плачем, не грустим,А обидят — не простим…

Мать засмеялась и села на скамейку. Запыхавшись, с пылающим лицом, отошла и Паша. Она тоже смеялась.

— Ну и Миколай Андреич! Ну и плясун! Тебя, такого живчика, никто не перепляшет.

Отец сидел перед самоваром и смотрел на пляску с достоинством мужика, который никогда не теряет разума.

Дедушка встал и, красный, осовевший, властно крикнул, бросая на женщин пронзительный взгляд. Такие глаза бывали у него только в гневе.

— Плясать буду… Бабы! Со скамейки прочь!

Машуха первая заворошила свой кубовый сарафан и закудахтала:

— Уйдите вы со скамьи-то! Катя, невестка, Паша!.. Батюшка будет на скамье плясать. — И запричитала в умильном беспокойстве: — В кои-то веки! Батюшка!

Господи!

Миколай Андреич морщился от смеха и с насмешливой почтительностью обеими руками показывал на просторный пол:

— Милости просим, дорогой родитель, по всей избе, а на скамье не размахнешься.

Началась суета: женщины в ворохах своих сарафанов вскочили со скамейки и отодвинули ее от стола. Бабушка тяжело встала, и глаза у нее стали мокрые от слез. Агафон ошалело рычал: «Вдоль да по речке…»

Дед грозно уткнулся ледяными глазами в Миколая Андреича и отстранил его от себя.

— Мне плясать по полу зазорно: я не мозгляк, как ты, не кочет. Хозяину, отцу, наверху быть… да чтоб его под руки подымали… Ну-ка, дети! Васянька! Бабы!

Отец выскочил из-за стола, но, пока он обегал стол, деда почтительно взяли под руки Миколай Андреич, Машуха, мать и Паша. Отец оттолкнул Катю и мать и взял деда под руку. Дед с суровым лицом владыки медленно и торжественно приблизился к середине тяжелой скамьи и изрек:

— Подымайте!

Его осторожно подняли и поставили на скамью. Миколай Андреич морщился, крутил стриженой головой и подмигивал, а Машуха, как на молитве, благочестиво, растроганно оглаживала рубашку деда и причитала:

— Господи! Час-то какой! Ведь перед всеми батюшка-то плясать будет.

И смеялась сквозь слезы.

Перейти на страницу:

Все книги серии Повесть о детстве

Похожие книги

Тихий Дон
Тихий Дон

Вниманию читателей предлагается одно из лучших произведений М.Шолохова — роман «Тихий Дон», повествующий о классовой борьбе в годы империалистической и гражданской войн на Дону, о трудном пути донского казачества в революцию.«...По языку сердечности, человечности, пластичности — произведение общерусское, национальное», которое останется явлением литературы во все времена.Словно сама жизнь говорит со страниц «Тихого Дона». Запахи степи, свежесть вольного ветра, зной и стужа, живая речь людей — все это сливается в раздольную, неповторимую мелодию, поражающую трагической красотой и подлинностью. Разве можно забыть мятущегося в поисках правды Григория Мелехова? Его мучительный путь в пламени гражданской войны, его пронзительную, неизбывную любовь к Аксинье, все изломы этой тяжелой и такой прекрасной судьбы? 

Михаил Александрович Шолохов

Советская классическая проза
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза