Повесть о чучеле, Тигровой Шапке и Малом Париже

Описывать трудности перехода по «диким» землям вряд ли нужно. Достаточно только отметить, что большинство вновь прибывших авантюристов было абсолютно не подготовлено к переходам через тайгу. Конечно, некоторую помощь готовы были оказать местные проводники. Но далеко не каждый имел средства для оплаты услуг таежников, за которыми, кстати, прочно укрепилась слава отъявленных головорезов. Поэтому с самого начала пути к золоту полагаться приходилось только на себя и еще на приблизительные и противоречивые рассказы, карты, планы, указатели и приметы, разбросанные на территории, не уступающей по размеру Швейцарии.

Одними из основных точек на этих картах были станции (ямы), где можно было не только относительно безопасно переночевать, но и получить определенные услуги. Например, указания, куда и как следовать дальше, каким образом переправиться через крупную реку, иногда предоставлялись услуги кузнеца, и почти повсеместно можно было обменять имущество на спиртное. Таких «станций» на трех основных тропах в общей сложности было около двухсот. Некоторые, такие как Перевоз, Прииск, Горно-Золотая, Снежник, Покровка, со временем разрослись в поселки. Другие долгое время оставались отдельно стоящими хуторами с двумя-тремя строениями. Эти станции, как правило, базировались на местах расположения «ясачных» изб, поставленных русскими конкистадорами в период первого проникновения в этот регион. А третьи вообще исчезли, и сегодня их находят случайно, как до сих пор по всему этому району порой обнаруживают застолбленные участки, оплывшие шурфы хищников, старавшихся поднять из грунта рассыпное гнездо, шалаши китайцев-спиртоносов, одинокие, полностью развалившиеся землянки и зимовья.

Золотая касса

В 1996 году во время ремонта складов бывшего Чуринского магазина рабочие Н. и С. обнаружили тайник. В двух кошелях из промасленной кожи лежало около полутора килограммов золотого песка и самородков. Там же, в тайнике, стояла железная шкатулка-касса, в какой купцы средней руки обычно хранили разнообразные ценные бумаги (ассигнации, расписки, векселя) и разменную монету. Шкатулку совершенно по-варварски взломали, надеясь, видимо, найти в ней что-то еще более ценное, чем полтора килограмма металла.

О находке стало известно после того, как Н. попал в поле зрения ОБЭП при попытке сдать свою долю хорошо известному органам ингушу. Н. запирался недолго, и ранним утром оперуполномоченный уже спрашивал С., сдаст ли тот металл добровольно или придется проводить обыск и оформлять выемку. Конечно, С. из небогатого выбора между «добровольной выдачей» и «оформлением» выбрал свободу и выложил свой кошель перед обэповцем. Как показала экспертиза, золото было не местным. Частью южноафриканским, частью австралийским, да было еще литое, в форме пуль на сорок четвертый американский калибр, а что касается кассы…

– В ней ничего интересного не было. Бумаги старые, с ятями еще… Книжка там была без обложки, старая совсем, вроде на английском, на полях – пометки разные на русском. Ну и всякое такое, по мелочи. Фигурка, на вид костяная, пуговицы с гербом, пузырек пустой. Мундштук был. Иголки с нитками. Фотография старая. Ну и все вроде… – рассказывал мне потом С. – Мы все почти выбросили в речку.

– В смысле – почти все?

– Ну, я себе книжку взял, а Н. – фигурку.

– А что за фотография была?

– Да фотография как фотография. Мужик на ней – доктор какой-то, сразу понятно, потому что в халате. Стоит над каким-то трупом. Труп на столе лежит, и его не очень хорошо видно.

Фигурку я так и не смог найти. Сколько ни спрашивал у оперов и следователей – ничего.

Кеша Федоров – последний шаман

Потомственный алкоголик метис Федоров в 1948 году, как утверждают протоколы следственных органов, впал в буйное помешательство на почве злоупотребления водкой. Весь вечер и всю ночь из дома, в котором Федоров жил с матерью, старухой-эвенкийкой, раздавались то заунывные песнопения, то крики, то шум, отчасти похожий на шелест крыльев стаи гусей, отчасти на плеск рыб, идущих на нерест. С наступлением утра соседей удивила наступившая плотная тишина, в которой отчетливо и мерно раздавались глухие удары. Казалось, вибрировал воздух. Неожиданно по всему околотку завыли охотничьи собаки. И тогда бабка Коджисяниха отправилась посмотреть, что же произошло в доме Семена Федорова, сорокатрехлетнего эвенка-полукровки, тихого генетического алкоголика, известного в околотке по кличке Кеша.

На труп матери Кеши Коджисяниха наткнулась в сенях.

На крик сбежались остальные соседки. Позвали участкового, который вызвал доктора, а тот уже констатировал смерть женщины и отметил, что с ее спины, от шеи до ягодиц, полностью снята кожа. Сам же Кеша Федоров, весь в крови матери, сидел посреди горницы и ритмично бил в шаманский бубен, за ночь изготовленный им из подручных материалов.