Повеса

Как-то за обедом, когда Джулиан гостил в Стрикленде уже около недели, возник разговор о бале, который в скором времени должен был состояться в Дорчестере. Мередит предложила отправиться на него всем вместе, чтобы Джулиан мог убедиться, что Дорсет почти ни в чем не уступает Лондону.

— Вы хотите сказать, что вальс уже танцуют и в провинции? — со смехом осведомился Джулиан.

— Прошел слух, что этот танец будет введен в обращение именно на этом балу, — пояснила Мерри. — Однако есть опасения, что, даже если оркестр начнет его играть, никто не сможет его исполнить.

— Это в самом деле будет настоящая катастрофа. Пожалуй, мне следует научить вас вальсу, — сказал Джулиан. — Разумеется, при условии, что леди Элис нам это позволит.

— Мне бы самой хотелось посмотреть, как его танцуют, — призналась Элис. — Танец, который с такой яростью осуждают ревнивые поборники нравственности, должен быть особенным.

Все веселой гурьбой повалили в гостиную — даже Уильям, которому еще рано было ложиться спать. Элис принялась рыться в нотах, разыскивая заказанные Мерри из Лондона вальсы. Неожиданно Реджи ее остановил:

— Питер тоже хочет научиться танцевать вальс, так что вы потребуетесь в качестве партнерши. Аккомпанировать буду я.

— Я не знала, что вы умеете играть на фортепьяно, — удивленно пробормотала Элис.

— Не торопитесь с выводами — сначала послушайте, — ответил Дэвенпорт, усаживаясь за инструмент.

Реджи оказался очень хорошим пианистом. Длинными сильными пальцами он сначала уверенно пробежал по клавиатуре, проиграв несколько гамм, а затем стал так же уверенно с листа исполнять вальс. Элис невольно задумалась о том, как при его образе жизни он мог выкраивать время, чтобы практиковаться в игре на рояле.

Присоединившись к остальным, Элис наблюдала за Джулианом, демонстрировавшим туры и па вальса. Педантичный и щепетильный, он сначала протанцевал его с Мерри, затем с Элис. Питер тем временем пытался копировать его движения с той из партнерш, которая была свободна. Через каких-нибудь полчаса по гостиной кружились в вальсе две пары, а Уильям взирал на танцующих с нескрываемой скукой.

Элис была в полном восторге. Она в юности обожала танцевать, несмотря на высокий рост. К счастью, теперь она должна была появиться на балу в роли сопровождающей, в обязанности которой входило надзирать за воспитанницей, значит, ей не придется позориться на глазах у многочисленной публики.

Накануне бала Элис случайно встретилась на конюшне с Реджи. Начался сезон ежегодной стрижки овец, и Элис поинтересовалась:

— Ну, как идет стрижка?

— Чтобы стричь овец, требуется гораздо больше умения, чем для их купания, — ответил Реджи, снимая с гнедой кобылы, на которой он приехал, седло и попону. — Известно ли вам, к примеру, что для того, чтобы обработать переднюю ногу овцы, надо надавить на определенную точку под ее плечом — и тогда нога выпрямится так, что состричь с нее шерсть не составит никакого труда? Страшно интересно… Ну да, конечно, вы об этом знаете, — снова заговорил он, увидев, что Элис улыбнулась. — Я тоже когда-то об этом знал, но забыл. Гейб Митфорд потратил порядком времени, объясняя мне основы мастерства стригаля, но по выражению его лица я понял, что оказался не на высоте. Каждый раз, когда я случайно наносил животному порез, он кривился так, будто я испортил все руно.

— В этом деле действительно легко напортить, а овечья шерсть — один из главных видов продукции, производимой в имении, — заметила Элис. — Вы действительно не испортили ни одного руна?

— Ну, разве что одно или два, — неохотно признался Реджи. — Правда, Гейб сказал, что для новичка я управлялся не так уж плохо.

Обойдя кобылу с другой стороны и взяв в руку пучок чистой соломы, Дэвенпорт принялся обтирать пот и пену с шерсти животного.

— Вам по-прежнему удается не пить? — подчиняясь какому-то внутреннему импульсу, внезапно спросила Элис. Дэвенпорт смерил ее ледяным взглядом:

— Думаю, это не ваше дело.

Элис почувствовала, что краснеет.

— Разумеется, не мое. Я ведь всего-навсего служу у вас и должна терпеть вспышки раздражения хозяина.

Резко повернувшись, Элис направилась к выходу. Дэвенпорт тихо сказал у нее за спиной:

— Простите меня, Элли. Я был излишне резок. Вы этого не заслужили.

Элис постояла, пережидая, пока утихнет гнев. Обернувшись, она увидела, что Дэвенпорт, положив ладони на спину лошади, задумчиво смотрит на нее.

— Я знаю, что в последнее время со мной трудно общаться. Я старался помалкивать, чтобы не срывать злость на других. Ну как, вы меня прощаете?

Элис знала, как тяжело бывает признавать свою не правоту; ей и самой извинения давались с большим трудом.

— Прощаю, и будем считать, что все плохое забыто. Пару раз я сама была виновата, поскольку вела себя слишком дерзко.

— В таком случае мы квиты, — улыбнулся Реджи. — Пожалуйста, наденьте сегодня на бал золотистое платье вместо вашего старушечьего темного.

Элис удивленно подняла брови:

— У вас получается прямо как в Библии — дерзость за дерзость.

— Что поделаешь, говорить дерзости я умею гораздо лучше, чем стричь овец, — резонно заметил Дэвенпорт.