Поверья о Свободе

Хоть с виду “подкова” и выглядела весьма скучно по сравнению с остальными заведениями этого чудного переулка, но это лишь ширма, заглянув за которую можно было увидеть бар, наполненный шумом охмелевших посетителей. Сдержанный, но привлекательный дизайн; всегда чистое и ухоженное заведение; лучшее на западном побережье крафтовое пиво, а также обширный ассортимент крепкого алкоголя вкупе с демократичными ценами делали это место просто раем для обычного работяги.

– Привет, Финко. – Сев за барный стул, Линда дважды стукнула кулачком по стойке, давая старому бармену знак.

– Принято. – Хмуро ответив, он, хромая на одну ногу, направился к дальнему уголку стойки, наливая маленький бокал светлого лагера для разогрева, пока Куся с Норном подошли поболтать с общими знакомыми.

– Какие новости слышно?

– Всё по-старому. – Коротко отрезал Финко, поставив Линде бокал.

– А как малышка Бэтси поживает?

Уголки губ старого бармена слегка дёрнулись вверх, и он словно оживился:

– Растет не по дням, а по часам, знаешь! Завтра выходит в школу, врач сказал, что уже выздоровела, хотя я настаивал на том, что ей нужно еще пару дней покоя, и Марта еще талдычит, что она взрослая и прочий бред, но я то… – Финко начал тараторить, словно из пулемёта, пока не увидел, как Линда тихонько раздаётся смехом, прикрыв рот рукой. – Ты чего?

– Прости, прости Фин! Просто… как только тема заходит за твою дочку, – её указательный палец в перевес с бокалом смотрел прямо на морщинистое лицо бармена, – ты тут же преображаешься, словно дряхлого ворчуна – как и не бывало. – Она допила холодное пиво еще за пару глотков и, покачав бокалом перед Финко, издала продолжительный вздох, который разом смахнул всё напряжение, что она скопила за неделю.

– Дряхлого… кто бы мне еще тут это… кгхм. – Пока Финко пошел в подвал за новой кегой, бурча что-то себе под нос, она решила посмотреть телесериал, что шел по старому пузатому телевизору, прикрепленному к стенке над барной стойкой.

В нем, молодая и серьезная девушка по имени Сэма хотела уехать в столицу, дабы сбежать от контроля своих родителей и никогда больше не видеть бедность, которая её окружала:

– Ненавижу я это всё! Надоело! – Кричала Сэма, смотря влажными от слёз глазами на свою охающую мать и строгого отца. – Моё имя, моя жизнь, эта паскудная деревня, всё это так дос…

– Закрой свой рот! – Отец Сэмы подорвался с кровати и в тот же час раздался хриплым, продолжительным кашлем. – Опять…– Почесав подранное горло он уставился на свою взбешенную дочь, которая стояла на старенькой веранде со скрипящей форточкой и наливаясь первыми слезами смотрела на него. – Ты вообще думаешь, что говоришь своим длинным языком, поганка?!

– А вы, когда называли меня таким ужасным именем? Вы хоть на секунду задумывались, как тяжело мне будет по жизни, а?! Сколько издёвок я еще должна вытерпеть от стервы Мингс и её шлюховатых подруг, чтобы вы поняли меня?! – В отличие от простодушной мамы, с которой она не стеснялась в выражениях, взгляда отца Сэма боялась больше всего, от чего сейчас она напрягала всю силу воли, что скопилась в её маленьком кулачке, дабы не отводить взгляда от этих красных, надутых злостью глаз. – Промозглая дыра, грязное болото и паршивый обувной магазинчик – это разве жизнь?!

– Это имя дала тебе твоя бабушка и моя мама, и это имя будет с тобой до конца жизни, хочешь ты того или нет! – Мужчина кричал на весь дом, чуть ли не срывая голос каждым словом. – Неблагодарная ты погань…

– К чёрту эту дыру, к чёрту вас!

– Не смей осквернять её память. Не смей, Сэма! – Рука коренастого мужчины прописала девочке сильную пощёчину, от чего Сэма упала и ударилась об уголок подоконника, разбив губу.

Шум, больше похожий на помехи в старом радио звонко отдавался в ушах, а мошки перед глазами постепенно поглощали весь мир вокруг неё.