Поверь и прости

— Извините, кузина Люси, — произнес Трэвис, церемонно поклонившись Ринне. — Позвольте мне украсть невесту.

Ринна чуть не лишилась сознания, когда он взял ее на руки.

— Что ты делаешь? Сейчас же отпусти меня!

— Пришло время сыграть финал этой пьесы, любовь моя.

Именно это больше всего и волновало ее. Каким будет этот финал?

— Трэвис, если ты не прекратишь издеваться…

— То, что ты сделаешь? Разведешься со мной?

Не обращая внимания на ее протесты, он пронес ее через толпу к винтовой лестнице, ведущей в спальни.

— Будь любезен, скажи, что ты намерен делать? — требовательно спросила она.

— Скоро увидишь, — пробормотал он, останавливаясь на первой ступеньке. — Небольшая дань традициям.

Он опустил ее вниз и поцеловал, она опешила, хотя ей давно следовало заподозрить неладное. На этот раз его объятия не были столь непорочны, как во время церемонии, а поцелуи отнюдь не напоминали те невинные поцелуи, которыми он выводил ее из себя во время праздника, — он буквально впился в нее губами. Рука Трэвиса скользнула по ее спине, и, достигнув бедра, он еще плотнее прижал Ринну к себе, затем рука вновь поползла вверх, и он стал гладить ее волосы. Пытаясь освободиться от его объятий, Ринна почувствовала, что задыхается. Толпа подвыпивших мужчин криками выражала свое одобрение.

— Отлично, любовь моя, — прошептал он, отрывая губы. — Все выглядело прекрасно, ты вела себя вполне правдоподобно.

— Черт возьми, тебе отлично известно, что я сопротивлялась! — заявила она, краснея. К ее ужасу, аплодисменты и крики в толпе лишь усиливались.

Дэвид открыл бутылку шампанского.

— За Трэвиса и Ринну! — воскликнул он, высоко поднимая бокал. — За наследников! Пусть их сыновья будут сильными и здоровыми.

— И пусть это произойдет скорее, — присоединился к нему Джонатан.

От стыда Ринна была готова провалиться сквозь землю. Но это был еще не конец.

Трэвис взял из рук Дэвида протянутый бокал с шампанским и сделал глоток.

— Да, пусть это произойдет скорее, — сказал он, поднося бокал к ее губам.

Ринна чуть не поперхнулась. Ну, это уж слишком! Он заходит чересчур далеко. Помимо воли она сделала глоток. В толпе послышались новые возгласы одобрения. Трэвис швырнул бокал на каменные ступеньки. Хрупкий хрусталь разлетелся на тысячи осколков. Прежде чем Ринна успела опомниться, он вторично поцеловал ее с еще большей настойчивостью, заставляя ее тело подчиниться своей воле. Затем вновь легко подхватил на руки и устремился вверх по лестнице.

— Желаю удачи, мой мальчик! — крикнул ктото.

Ринна прижалась к плечу Трэвиса, чтобы скрыть от окружающих яркий румянец. Никогда еще она не испытывала подобного унижения. Последнюю неделю он дразнил ее, но это… это стало верхом оскорбления. Ярость закипела в ней с новой силой, когда он, словно язычник, похитивший женщину, ударом ноги распахнул дверь комнаты и резко захлопнул ее за собой. Снизу все еще доносились одобрительные возгласы.

Эта типично мужская комната отличалась огромными размерами, напоминая скорее студию, чем спальню, и была, по крайней мере, в три раза больше ее собственной. Одна стена целиком представляла собой большое окно, выходящее на террасу. Сквозь тонкие занавески, колышущиеся от легкого ветерка, в комнату лился лунный свет. Значительное пространство занимал громадных размеров камин, около которого стояли журнальный столик и несколько стульев. На богато отделанной старинной дубовой мебели играли блики, отражаясь от поверхности, приобретшей от времени матовый оттенок. Обстановка: массивный шкаф, широкий секретер, кровать с пологом на четырех резных стойках — все несло на себе отпечаток богатства.

В обычных обстоятельствах Ринна отметила бы для себя все, до мельчайших деталей. Но сейчас она будто ослепла. Трэвис бесцеремонно опустил ее на пол и отошел, начав развязывать галстук.

— Черт бы тебя побрал! — сдавленным голосом крикнула она, задыхаясь от гнева. — Как ты смеешь унижать меня?

— Извини, любовь моя, но это часть сделки.

На секунду Ринна лишилась дара речи. Его наглость переходит все границы! В жизни не встречала она более несносного человека: самодовольного, циничного, привыкшего повелевать.

— Как ты смеешь! Как ты…

Он вздохнул.

— Вот уже третий раз ты произносишь одну и ту же фразу. Ближе к делу, Ринна. Я устал, и мне не до бабских истерик.

Истерик? Истерик! Неимоверным усилием воли она заставила себя немного успокоиться, вернуть способность говорить. Но каждое слово давалось ей с трудом.

— Ведь там, внизу, каждый думает, что мы сейчас занимаемся любовью.

Трэвис на мгновение перестал расстегивать рубашку, затем небрежно бросил запонки на туалетный столик.

— Молодожены обычно занимаются подобными вещами в первую брачную ночь.

— Они не занимаются этим, когда внизу находится толпа в несколько сотен человек, — крикнула Ринна. — И потом, мы не обычные молодожены.

— Потише, Ринна. — Он так быстро повернулся, что у нее зарябило в глазах. — Время для наших непримиримых противоречий еще не наступило.

Не отдавая себе отчета, она повернулась, чтобы уйти. Черт возьми, она не останется здесь, плевать ей, замужем она или нет.