Поумнел

До сих пор Лидия побаивалась своего шурина, но в этот приезд он ей показался совсем другим человеком. Она чутьем истой дочери Елены Павловны распознала, куда он стремится, и ей нечего было больше бояться. Они понимали друг друга прекрасно. Вот какого мужа ей нужно: блестящего, с красивым честолюбием, а не Виктора Павловича Нитятко: тот, если и будет министром, все равно не даст ей того, что ей надо было, не превратится в настоящего сановника, в уроженца высших сфер.

Гаярин вбок взглядывал на свою свояченицу, и ее профиль нравился ему. И ее видный стан, в светлой тальме, опушенной дорогим мехом, выступал так красиво на темном атласе каретной обивки.

Он упрекнул себя в том, что слишком высокомерно относился к ней, считал почти набитою дурой. А разве она в теперешнем его положении не годилась бы ему в жены гораздо больше, чем Антонина Сергеевна?..

Та — поблекла; как женщина, она для него почти что не существует, а это в брачной жизни человека, полного силы, печально и опасно. Да и помимо того, Антонина Сергеевна, не желающая «поумнеть», понять, что он теперь и куда идет, рядом с ним занять почетное место и там, в губернии, и здесь, в том кругу, где он будет отныне жить и действовать, — это вечная помеха. Гостиной она не создаст, связей не поддержит, будет только всех отталкивать и пугать, напоминать о его прошедшем, вызывать глупые, вредные толки.

Ну, Лидия пуста, не умна… Но для выездов и знакомств у ней есть: барский тон, эффектная внешность, умение одеваться и нравиться мужчинам, все светские аппетиты… Эта не стала бы ему делать диких сцен из-за того, что его собираются выбирать в предводители.

Как бы отвечая на его мысли, Лидия спросила его:

— Alexandre, довольны вы вашим назначением?

Он ответил, что доволен. Разговор отрывочно пошел на эту тему. Ближе к дому она сказала ему:

— Вы, конечно, смотрите на предводительство, как…

Слово она не сразу нашла.

— Как на marchepied?[89]

Он только усмехнулся в ответ. И через минуту спросил ее в свою очередь про мужа:

— Виктор Павлович разве не имел оснований рассчитывать к новому году на звание статс-секретаря?

— Не знаю, — заговорила она оживленнее, и под тальмой он заметил, как она повела своими крупными плечами. — Он ведь мне не поверяет своих… enfin, ses ambitions!.. Конечно, это было бы хорошо… N'est-ce pas, c'est un titre à vie?[90] Вроде генерал-адъютант в штатской службе?

— Вроде, — тихо вымолвил он и полузакрыл мечтательно глаза.

— Шитый мундир… хоть и не золотом, mais tout de même, c'est chic.[91]

— Très chic, — так же мечтательно повторил он и запахнулся в шубу.

Она попадала на свою любимую зарубку. Муж мог бы давно получить какое-нибудь звание, дающее ей, как светской даме, полный ход всюду. Положим, она и теперь особа "третьего класса" и может являться на больших балах и выходах; но все-таки она чиновница, а не дама, принадлежащая к особому классу, имеющему доступ всюду и приезд "за кавалергардов".

— Виктор Павлович, — сказала она, протягивая слова, что для нее было признаком некоторого раздражения, — давно бы мог иметь… une charge honorifique. Но у него какая-то нелепая гордость… Il veut être homme d'état et pas autre chose![92]

— Одно другому не мешает, — как бы против воли и чуть слышно промолвил он.

Их взгляды встретились в полутемноте. Они превосходно понимали друг друга.

— Ce que je me tue à lui démontrer![93]

Голос у ней как бы перехватило, после чего она добавила:

— Вам, Alexandre, конечно, надо бить на то, на что ваше предводительство дает право.

Александр Ильич ничего не ответил и только сделал неуловимый жест головой. Он не сообщил ей, что визит к ее мужу находился в связи с их разговором. И то, что она ему сейчас сказала о гордости мужа, немного смутило его.

Карета остановилась у широкого подъезда казенного здания. В воротах, помещавшихся рядом, темнела тяжелая фигура дежурного сторожа, укутанного в тулуп.

— Bonjour, Alexandre… Я вас выпущу, — очень ласково крикнула ему Лидия, и лакей захлопнул дверку.

XXV

По лестнице Александр Ильич поднимался медленно. Целая вереница мыслей, связанных с личностью его свояка, Виктора Павловича Нитятко, проходила в его ясной, логической голове; но на сердце у него все еще щемило от тех ощущений, какие заставил его испытать граф Заваров в кабинете князя Мухоярова.

Дом, куда он вступил, лестница, швейцар в ливрее, особый запах казенных помещений высшего разряда настраивали его именно так, как ему нужно было для первого разговора с мужем Лидии.