Поцелуй в темноте

– Вряд ли ты вправе ее за это винить.

– Согласен. Я настаивал на возбуждении дела из чистого упрямства, в чем и признался ей на похоронах. Столь яркое дело послужило бы толчком в моей карьере. Но вышло иначе: пресса закусила удила, в городе не осталось ни одного политика, который не потребовал бы крови.

– Однако пресса пощадила лично тебя. Я был не настолько в отключке, чтобы не обратить внимания, если бы за тебя принялись.

– Верно, пресса взялась за систему как таковую и много недель подряд надрывалась по поводу игнорирования явных улик в делах о торговле наркотиками, закрываемых с помощью сделок о признании вины, и того, как мы уничтожили выдающегося гражданина. Тогда как раз стоял шум из-за обязательного назначения наказания, и я оказался как бы в стороне. Но это не помешало Ройс понять мою подлинную роль.

– Поэтому ты и ушел из прокуратуры? – Пол ощущал собственную вину в невзгодах друга. Он появился в городе вскоре после того, как Митч открыл частную практику, но был слишком занят собственными проблемами, чтобы выяснять, что послужило причиной ухода.

– Да. Окружной прокурор вернулся к своим обязанностям, как только стих вой, и забрал у меня все интересные дела, оставив одно барахло.

– Видимо, для тебя не составляет загадки, почему Ройс Уинстон не относится к числу твоих обожателей.

– Но ведь с тех пор прошли годы! Ройс надо было бы честно признаться, что честолюбие присуще не одному мне. Даже если я вел то дело, преследуя одни честолюбивые цели, все равно я честно исполнял свой долг. Откуда мне было знать, что ее отец склонен к самоубийству?

Пол усматривал логику в позиции Ройс, но не хотел спорить с Митчем. Бедняжка потеряла отца и наверняка видела в Митче олицетворение ненавистной ей продажной адвокатской касты.

– Черт, какую свинью она подложила мне на своей программе! Теперь журналисты вцепятся в меня мертвой хваткой.

Никогда еще Пол не видел Митча в таком гневе. Митч всегда был одним из наиболее сдержанных из всех его знакомых; он крайне редко выходил из себя. Неужели он действительно вынашивал планы побороться за видную должность, а Ройс несвоевременно вывела его на чистую воду?

В таком случае она проявила проницательность и потянула за ниточку, которую проглядел даже Пол. Митч действительно отказывался защищать обвиняемых в изнасиловании. Почему?

– Ты взялся защищать пуму? Это дополнительная реклама.

– Не пуму, а фонд защиты дикой природы, вчинивший иск департаменту охоты и рыболовства. Департамент собирается истребить пуму, напавшую на охотника. – Митч поднял палец. – Хотелось бы мне понять, как об этом пронюхала Ройс. Фонд только что нанял меня.

– Шила в мешке не утаить. Если бы это было не так, я бы лишился источника к существованию.

– Терпеть не могу, когда посторонние лезут в мои дела. Ты знаешь об этом лучше других.

Пол кивнул. Митч охранял свою частную жизнь, особенно прошлую, с яростью питбуля. Задеть его было не менее опасно, чем оскорбить Хомейни.

– Никому не позволено сделать мне гадость и не поплатиться за это. Ройс поступила опрометчиво. Я сверну ей шею.

– О, да ты уже превратилась в знаменитость! – воскликнул Брент на следующий вечер на пороге элегантного отеля «Сент-Френсис», где начинался аукцион, средства от которого направлялись на финансирование Центра помощи бедствующим женщинам.

В его голосе прозвучали нотки враждебности – или это ей только показалось? Разве ее успех может повредить Бренту? С этой чертой его характера она была доселе незнакома.

Их приветствовала стайка журналистов с портативными аккумуляторами на поясах и сильным осветительным оборудованием. Ройс поморщилась от очередного проявления стадного журнализма: куда один канал, туда и остальные. Репортеры с видеокамерами были предвестниками приступа болтовни в теленовостях – этом сочетании журналистики и непритязательного развлечения. Она усомнилась, хочется ли ей во всем этом участвовать.

Перед ней вынырнул один из репортеров с жалкими остатками рыжих волос на лысине.

– Верно ли, что вы с Дюраном были любовниками?

– Не болтайте ерунду! – Ей сразу стало нехорошо. Разве невинный поцелуй в темноте равносилен любовной связи? К тому же об этом эпизоде никому не было известно – или Митч проболтался?

Неужели он, решив отомстить за удар, который она нанесла ему накануне, постарается, чтобы о поцелуе стало известно Бренту? Как она объяснит, почему целуется с мужчиной, к которому испытывает лютую ненависть? Она не могла объяснить этого даже самой себе.

– Этот мерзавец – Тобиас Ингеблатт из «Позора», – сказала она Бренту.

«Вечерний обзор» был местной бульварной газетенкой, основным источником существования которого были рекламные объявления супермаркетов, заманивающих покупателей низкими ценами на пеленки и майонез. Все дружно обзывали газету «Вечерним позором», что не мешало ей идти по популярности следом за аналогичными изданиями общенационального масштаба. «Позор» огромными тиражами распространял сплетни о тайных дрязгах местных знаменитостей.