Поцелуй в темноте

Уолли нажал несколько клавиш, и на дисплее появился текст.

– Вот все, что у меня есть на Дюрана, включая все его судебные дела. Изучай, а я тем временем буду готовиться к редакционной летучке.

Ройс поменялась с дядей местами и быстро просмотрела все судебные дела Митча.

– Кажется, защищая страховые компании, коровка Митч не вылезает из сочного клевера.

Уолли поднял глаза от бумаги, которую читал.

– Он работает с Полом Талботтом, частным детективом, чья специальность – поддельные страховые случаи.

Она еще раз просмотрела файлы, на этот раз внимательнее.

– Опять странность: Митч выступал защитником в делах по обвинению в применении наркотиков, но никогда – в делах о торговле ими. А я думала, что для многих адвокатов по уголовным делам такие процессы – манна небесная.

– Самые видные торговцы содержат лучших адвокатов, но Дюран с ними не якшается.

– Его послужной список чист, слишком чист. – Она немного поразмыслила. – Он готовится к политической карьере!

– Он неоднократно назывался возможным кандидатом на пост окружного прокурора, освобождающийся на будущий год, но пока что он отрицает, что питает интерес к политике. Однако я подозреваю, что ты попала в точку. Он готовит себя для политической будущности и потому блюдет девственную чистоту.

– Меня это не удивляет. Мы оба знаем, насколько Митч амбициозен. – Поколебавшись, она спросила: – Что известно о его личной жизни?

– Одно время болтали о его связи с Абигайль Карнивали, но примерно год назад они расстались. Она – заместитель окружного прокурора. Ее не без оснований называют Плотоядной Абигайль. Она спит и видит, чтобы баллотироваться в окружные прокуроры на будущий год, после отставки теперешнего старого козла.

Ройс припомнила, какова Абигайль на вид: рослая, жгучая, черноглазая брюнетка. Она сидела рядом с Митчем, когда он, образно говоря, приколачивал к мученическому кресту отца Ройс. По части амбициозности она не уступает Митчу. Восхитительная парочка. Ройс дорого дала бы, чтобы узнать, что было между ними на самом деле.

– Разумеется, – продолжал Уолли, – если Митч посягнет на место окружного прокурора, он расправится с Плотоядной в два счета.

– Это все о его личной жизни? – спросила Ройс, хотя понимала, что для нее унизительно так живо интересоваться его любовными делишками.

– Он – настоящий одинокий волк. Единственный его друг – тот самый частный детектив, Пол Талботт. То, как Митч проводит свободное время, – тайна за семью печатями. Известно лишь, что он оказывает содействие католической организации «Старшие братья», в остальном же старается не высовываться. Так, во всяком случае, обстояло дело до сих пор.

– Думаю, теперь он выходит на политическую арену.

– Боюсь, скоро мы об этом узнаем. – Уолли бросил взгляд на часы. – Ого, я опаздываю на совещание. Удачного интервью! Я буду таращиться на экран и болеть за тебя. Не позволяй Митчу монополизировать камеру. Я хочу лицезреть, как моя девочка добивается новой работы.

– Я не дам ему меня обскакать, – пообещала она, обратив внимание на то, что Уолли обошелся без упоминания Брента. Дядя Уолли не мог одобрить ее брак с представителем семейки Фаренхолтов, но он слишком сильно ее любил, чтобы навязывать ей свое мнение.

Следующие три часа Ройс провела за компьютером, изучая дела, которые Митч вел в рамках частной адвокатской практики, и еще больше утвердилась в мнении, что он давно готовит себе почву для политической карьеры. В его намерения не входило афишировать свои замыслы – до поры до времени.

Что ж, придется вывести его на чистую воду. Она не могла перечеркнуть его политические устремления, но в ее силах было вскрыть их, причем задолго до того, как он соберется сделать это сам.

3

От мощных прожекторов на телестудии стояла такая жара, что у Ройс по груди тек пот. Митч пялился на нее, что тоже не способствовало уверенности в себе. Гример в очередной раз напудрил ей лоб и нос и посоветовал не нервничать. Уголком глаза она наблюдала за Митчем, сидевшим в гостевом кресле напротив нее. Несмотря на темный костюм, он, казалось, совершенно не страдал от жары.

С самого утра ее пробирала нервная дрожь, и теперь в горле стоял плотный комок. Она сомневалась, что сумеет выдавить из себя хотя бы одно словечко. Не позабывала ли она все то, что узнала о проблеме бездомных, готовясь к этому интервью?

Сумеет ли она дождаться заключительных мгновений программы и лишь под занавес нанести Митчу удар, выставив напоказ его политические намерения? Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и в сотый раз напомнила себе, что, успешно выступив в этом интервью, получит место ведущей и тогда превратит жизнь Митча в ад.

– Две минуты – и мы в эфире, – крикнул второй режиссер. От этого крика в джунглях кабелей, опутавших студию, забегала в разных направлениях дюжина ассистентов.