Поцелуй Уробороса

Никто не желал видеть во дворце чела.

«Будьте вы все прокляты!»

Всеведа чувствовала, что на глазах вот-вот выступят слезы, и, лишь собрав в кулак всю свою волю, сумела их сдержать.

– Отошли Федру хотя бы на время.

Это было лучшее предложение в нынешних условиях.

«Хотя бы на время…»

Но куда отослать, если именно страх за жизнь Юры заставлял ее держать любовника во дворце? Куда отослать, если она никому не доверяет?

Всеведа наступила на горло собственной гордости и спросила:

– Сможешь укрыть его в Кузьминках?

– Нет, – очень серьезно ответил Сдемир. И объяснил: – Я поставил на тебя, Всеведа, и ради тебя предал все и вся: отца, Дом, Людь… Я беззаветно иду за тобой. Я сделаю все, что ты прикажешь, и не раз доказал свою преданность. Но я не возьму на себя такую ответственность. Если с Федрой что-то случится, ты станешь моим врагом, или же мне придется умереть, защищая твоего друга. А мне не нужно ни то, ни другое.

Ответ был полный, и ответ был понятный.

– Все знают, как Федра дорог вашему величеству, – тихим эхом отозвалась Градислава. – И никто не рискнет взять на себя такую ответственность.

– И что, прятать Юру в Цитадели? – Всеведа хрустнула пальцами.

– Как это ни печально, ваше величество, Сдемир прав, – тихо промолвила Ванда. – Если вы оставите Федру во дворце, Ружена обязательно воспользуется этим обстоятельством в своих интригах. Став Берегиней, вы потеряли право на мезальянс.

– Ты тоже… замолчи!

– Да, ваше величество.

Но от молчания ничего не изменится. Можно приказать молчать всем, но люды будут недовольны, люды будут смеяться и злиться. И бароны никогда не проголосуют за «человскую подстилку».

Никогда.

– Наше преимущество на Большом совете еще слишком зыбко, – мрачно произнес Сдемир. Он знал, что говорит всем известные вещи, но знал, что кто-то должен их озвучить. – Если Ружена убедит Малушу и Усладу в том, что ты недостойна титула, короны тебе не видать. А она убедит, потому что баронам не нравятся интрижки с челами, а Малуша и Услада известны тем, что прислушиваются к баронам.

Всеведа отвернулась к высокому окну, но только для того, чтобы никто не увидел выражения, появившегося на ее лице при последних словах Сдемира:

– Или Федра, или власть.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского, 26 июня, воскресенье, 14.02

Франц де Гир и сам не знал, зачем снова отправился на встречу со старым рыцарем. Получается, он что-то недопонял из прошлого разговора? Или же недоговорил важное, что непременно должен был услышать преступник? А может быть, дело в другом?

Что за странное и тревожное чувство тянуло великого магистра в «Чахоточную шахту»? Что мешало ему воспротивиться демоническому обаянию Винсента Шарге и заняться неотложными делами, коих накопилось огромное количество?

Неизвестно.

У Франца не было ответов на эти вопросы. И возможно, именно за ними он и отправился в подземелье.

– Я знал, что ты вернешься, – мягко и совсем без издевки произнес старик, увидев присаживающегося на стул де Гира.

– Только не думай, что способен меня предсказать, – буркнул в ответ Франц.

– Разве нет?

– Нет.

– Но я правда знал, что ты вернешься, – извиняющимся тоном промолвил Шарге. – Я понял это в тот миг, когда ты ушел отсюда утром. Ты…

– Я сам этого не знал! – рявкнул де Гир.

– Ты не был доволен нашей встречей, – плавно продолжил Винсент. – Оставались вопросы… Оставалось это странное и тревожное чувство, которое не позволяло тебе забыть обо мне.

Несколько секунд великий магистр оторопело смотрел на старика, слово в слово озвучившего его мысли, но сдержал искушение задать вопрос. Поерзал на стуле, напоминая школяра, оказавшегося перед строгим учителем с невыученными уроками, и вздохнул:

– Мне предстоит осудить чуда.

– Тебе приходилось убивать чудов, – напомнил Шарге. – И тебя это не беспокоило.

– Не начинай.

– Я не начинаю – ты начал, когда пришел. – Старик помолчал. – На твоих руках немало братской крови, Франц. Ты ее чувствуешь. Она тебя отравляет… Вот почему ты пришел.

И улыбнулся.

Улыбнулся с доброй печалью, словно понимая тяготы великого магистра, заранее прощая его за то, что де Гир собирался сделать, и даже… жалея. Улыбнулся так, как будет улыбаться на суде, демонстрируя чудам, что смиренно принимает несправедливую кару.

Лицемерно улыбнулся.

И Франц понял, как трудно будет раскрыть Ордену подлинную суть сидящего на краешке кровати зверя.

– Я хочу сказать, что понимаю, почему ты убил де Корге, – неожиданно произнес де Гир, глядя старику в глаза.

– Ты поступил бы так же? – мгновенно среагировал Винсент.

– Да.

– Приятно слышать честный ответ.

– Но после убийства…

– То была месть, – поправил магистра Шарге.

Попытался поправить.

– Убийство, – спокойно повторил де Гир. – Местью стал бы поединок, точнее, победа в нем, а ты совершил подлое убийство.

– Я наказал преступника!

– А совершив убийство, ты не сдался, а сбежал, опасаясь справедливого суда.

– Ты поступил так же, – попытался парировать Винсент.

Но Франц оказался готов к обвинению.