Поцелуй тьмы

– Зачем мы идем туда? – прошептала я, когда мы по длинному коридору шагали к камере Виктора. Я рассчитывала увидеть каменные стены и факелы, но тюрьма выглядела очень современной, с мраморными полами и ослепительно белыми стенами. Ну, хоть окон здесь не было. – Думаешь, мы сможем отговорить его?

Дмитрий покачал головой.

– Если бы Виктор хотел отомстить нам, он сделал бы это безо всякого предупреждения. Он ничего не делает без причины. Тот факт, что он обратился к тебе, означает, что ему что-то нужно. И сейчас мы постараемся выяснить, что именно.

И вот мы добрались до камеры Виктора. В данный момент он находился в ней один. Как и все остальное помещение тюрьмы, его камера напомнила мне больницу. Все чистое, светлое, стерильное – и совершенно голое. Никаких раздражителей, могущих отвлечь; лично меня это за час свело бы с ума. В камере была установлена серебристая решетка, которую, похоже, трудно сломать, – очень важная вещь.

Виктор сидел в кресле, лениво разглядывая собственные ногти. Со времени нашей последней встречи прошло три месяца, и при виде его у меня по коже снова побежали мурашки. Я даже не догадывалась, что эти чувства живы в душе, но теперь они внезапно вырвались на поверхность.

Самое мерзкое, что он выглядел таким здоровым, таким молодым. Свое здоровье он приобрел ценой пыток Лиссы, и я ненавидела его за это. Если бы его болезнь протекала как положено, сейчас он был бы уже мертв.

Ниспадающие на плечи черные волосы лишь чуть-чуть тронуло серебро. Ему было за тридцать; лицо почти красивое, не лишенное величия. При нашем приближении он поднял взгляд; глаза у него были как у Лиссы, цвета бледного нефрита. Между семьями Драгомиров и Дашковых на протяжении столетий не раз возникали родственные связи, и это бросало в дрожь – видеть тот же цвет глаз у другого человека. Улыбка осветила его лицо.

– О господи! Вот это гости. Прекрасная Розмари, практически взрослая. – Его взгляд метнулся к Дмитрию. – Не сомневаюсь, кое-кто уже не первый день ведет себя с тобой как с взрослой.

Я прижала лицо к решетке.

– Хватит морочить нам голову, сукин сын. Что вам нужно?

Дмитрий мягко положил руку мне на плечо и отодвинул назад.

– Успокойся, Роза.

Я сделала глубокий вдох и медленно отступила. Виктор выпрямился в кресле и засмеялся.

– Столько времени прошло, а твоя ученица все еще не научилась контролировать себя. С другой стороны, может, ты никогда и не добивался от нее этого.

– Мы здесь не ради шуток, – спокойно бросил Дмитрий. – Вы хотели заманить сюда Розу, и теперь нам нужно знать зачем.

– Разве обязательно должна быть какая-то дурная причина? Мне просто хотелось узнать, как она поживает, а что-то подсказывает мне, что завтра утром у нас вряд ли будет возможность дружески поболтать.

Неприятная усмешка сохранялась на его лице, и я решила, что мне повезло находиться по эту сторону решетки, вне пределов его досягаемости.

– Мы и сейчас не собираемся дружески болтать, – проворчала я.

– Думаешь, я шучу? Вовсе нет. Я действительно хочу знать, как ты поживаешь. Ты, Розмари, всегда очаровывала меня. Единственная «поцелованная тьмой», о которой известно. Я уже говорил тебе, что из такой передряги выйти невредимой невозможно. Ты не можешь просто тихо, спокойно погрузиться в жестко регламентированную рутину академической жизни. Такие, как ты, не сливаются с толпой.

– Я не результат научного эксперимента.

Он продолжал в таком тоне, будто не слышал меня.

– На что это было похоже? Что ты успела заметить?

– На такие разговоры у нас нет времени. Если вы не перейдете к сути, мы уйдем, – предостерег его Дмитрий.

В голове не укладывалось, как он может оставаться таким спокойным. Я наклонилась вперед и холодно улыбнулась Виктору.

– Не рассчитывайте, что завтра вас отпустят. Надеюсь, вам нравится в тюрьме. Спорю, здесь вам будет хорошо, когда вы снова заболеете, – а это непременно случится, и вы знаете это.

Виктор спокойно разглядывал меня, все с тем же выражением добродушного удивления на лице, вызывающим у меня желание придушить его.

– Все умирают, Роза. Ну, за исключением тебя. Или, может, ты мертва. Не знаю. Те, кто побывал в мире мертвых, скорее всего, никогда не смогут полностью восстановить свою связь с этим миром.

С моих губ готово было сорваться резкое возражение, но что-то удержало меня. «Те, кто побывал в мире мертвых». Что, если появление призрака Мейсона – не плод моего безумия или его желания отомстить? Что, если что-то во мне – то, что произошло, когда я умерла и потом снова ожила, – теперь связывает меня с Мейсоном? Виктор первым объяснил, что означает выражение «поцелованная тьмой». Может, он в состоянии ответить и на другие мои вопросы?

Наверно, лицо каким-то образом выдало меня, потому что Виктор бросил на меня полный любопытства взгляд.

– Да? Есть что-то, о чем ты хотела бы поговорить?

Мне претило расспрашивать его, от одной мысли об этом все внутри переворачивалось.

– Что представляет собой мир мертвых? Это рай или ад? – поборов гордость, спросила я.

– Ни то ни другое.