Поцелуй теней

В дверях стоял Дойл с мечом в руке. На миг мы застыли, глядя друг другу в глаза (Дойл успел заметить пистолет), потом я опустила ствол к полу, и Дойл, захлопнув ногой дверь, шагнул в комнату. Он не стал вкладывать меч в ножны, а бросил его на кровать, направляясь к Холоду.

Лицо репортера приняло тот багрово-синий оттенок, который ясно говорил, что дышать он не может. Лицо Холода нельзя было узнать – так оно перекосилось яростью и гневом.

– Холод, ты его задушишь!

Дойл уже стоял рядом с ним.

– Холод, если ты убьешь этого репортера, королева накажет тебя за это.

Холод ни меня, ни его не слышал, будто был где-то далеко, где не было ничего, кроме его руки на горле этого человека.

Дойл зашел сзади и ногой пнул его в поясницу. Удар был такой, что Холод наполовину влетел головой в окно, разбивая остаток стекла, но репортера выпустил.

Он повернулся с окровавленной рукой, и глаза его стали дикими.

Дойл встал в боевую стойку, без оружия. Холод бросил меч на пол и тоже принял стойку. Китто свернулся посередине кровати и смотрел вытаращенными глазами.

Я подошла к шторам, чтобы их закрыть, и увидела, что к нам стаей гончих несутся репортеры – некоторые на ходу щелкали фотоаппаратами, другие вопили:

– Принцесса! Принцесса Мередит!

Я закрыла шторы, чтобы между ними не осталось щели, но это долго не протянется. Надо быстро убираться в соседний номер, где спали Гален и Рис. На деревянной спинке кровати лежал мой пистолет. Я пошла к нему, Китто меня увидел и нырнул под кровать с другой стороны.

Выстрелила я только один раз, и эхо загремело в комнате. Эти двое повернулись ко мне, сверкая белками диких глаз. Я направила ствол в потолок.

– Там репортеров штук сто, и сейчас они на нас навалятся. Надо бежать в другой номер, и быстро!

Никто со мной не стал спорить. Мы с Холодом и Китто похватали простыни и одежду и успели в соседний номер раньше, чем в открытое окно стали лезть репортеры. Дойл шел в арьергарде с оружием. Потом он, Гален и Рис вернулись за багажом. Я вызвала полицию и сообщила, что в наш номер вломились репортеры.

Мы, трое голых, оделись в ванной по очереди – не ради приличий, но потому что там не было окон.

Когда я появилась из ванной с охапкой туалетных принадлежностей, Дойл и Гален сидели в единственных двух креслах в номере. Больше никого не было. Они оба сидели с типичными физиономиями охранников – непроницаемыми и ничего не выражающими. Но что-то было в их манере держаться, что-то непривычное.

– Что случилось? – спросила я.

Я ходила нормально – забыла, что лодыжка у меня вроде бы вывихнута или растянута, пока Гален не напомнил. Эти оба промолчали, и я занервничала.

Они переглянулись. Дойл встал. Он сегодня был в черных джинсах и черных ботинках. Их можно было бы даже принять за туфли, если не знать точно, на что смотришь. Рубашка черная, с длинными рукавами, шелковая и с виду похожая на шелк, переливающаяся на фоне черной кожи Дойла. Чернота наплечной кобуры отлично сливалась с этим фоном. Даже пистолет у него был черный – десятимиллиметровая "беретта", старая модель.

Волосы казались очень короткими, подстриженными почти до кожи, но на самом деле это была его обычная тугая косичка, свисающая сзади и теряющаяся на фоне джинсов. Остроконечные уши блестели серебряными кольцами. Они да еще серебряная пряжка пояса только и нарушали полную черноту. Правда, сейчас у него на одном ухе висела серебряная цепочка с рубином.

– У нас проблема, – объявил Дойл.

– Да, репортеры щелкнули меня с Холодом вдвоем в кровати. Это, можно сказать, действительно проблема.

– Там не просто один репортер, – сказал Холод.

– Я их видела – как стая акул на запах крови. – Я стала запихивать свои вещи в чемодан, лежащий на кровати. – Мне случалось быть предметом внимания СМИ, но не столь интенсивного.

Холод положил ногу на ногу, показав светлые туфли – но не носки. Холод никогда не носит брюк столь коротких, чтобы видны были носки, – это не комильфо. Сшитый на заказ пиджак точно соответствовал брюкам, из кармана выглядывал платочек. Белую рубашку удерживал у ворота серый галстук с серебряной булавкой. Волосы Холод убрал в тугой пучок, открыв чистые и сильные черты лица. Он был ослепительно красив, когда волосы не отвлекали внимание зрителя. Вид у него был уверенный, спокойный – куда девался тот самец, который чуть не раздавил меня ночью в ванной? Но я знала, что этот другой Холод присутствует под надетой маской и ждет разрешения выйти.

Я запихнула последние предметы туалета в чемодан, закрыла его и стала застегивать молнию. Потом посмотрела на ребят:

– Мальчики, у вас вид такой, будто случилось что-то очень, очень плохое. И я еще об этом не знаю. Где все?

Ответил Холод:

– Они охраняют дверь и окно. Пытаются сдержать репортеров, но проигрывают битву, Мередит.

Дойл оперся руками на ночной столик, опустил голову. Толстая коса волос шевельнулась у ног, как верная собака.

– Вы меня пугаете. Говорите, что случилось.

Холод показал на газету, лежащую рядом на столике. Ленивым таким движением, но...

– Это "Сент-Луис пост-диспетч"? – спросила я.