Поцелуй теней

– Нет, Мередит, не делай этого! – сказала королева.

– Они жили когда-то в одной утробе, теперь они живут в одной плоти. Мне следовало бросить их в Бездну, куда ты хотел бросить Риса и Китто? Следовало дать им падать вечно пульсирующим комом мяса?

Он смотрел на меня со страхом, но под страхом ощущалась хитрость.

– Я не знал, что они это хотят сделать. Я не посылал их.

Я встала и жестом подозвала Езекиала:

– Начинай.

Езекиал взглянул на королеву – она кивнула. Он склонился возле Кела и начал покрывать его маслом.

Я повернулась к Андаис.

– За это я требую, чтобы он пробыл здесь в одиночестве полный срок – шесть месяцев.

Андаис попыталась было возразить, но раздался голос Дойла:

– Ваше величество, пора начать обращаться с ним так, как он того заслуживает.

Она кивнула:

– Шесть месяцев. Да будет так.

– Мама, нет! Нет!

– Когда закончишь, Езекиал, запечатай дверь снаружи.

И она ушла, не обращая внимания на крики сына.

Я смотрела, как Езекиал покрывает его маслом, видела, как тело его оживает под прикосновением. Холод и Дойл стояли от меня по обе стороны. Кел все это время смотрел на меня, и по лицу его было видно, что мысли у него совсем не такие, с какими смотрит двоюродный брат на двоюродную сестру.

– Я хотел тебя просто убить, Мередит, но теперь передумал. Когда я отсюда выйду, я буду тебя иметь, трахать, пока ты от меня не понесешь. Я буду королем, даже если путь на трон лежит через твое лилейное тело.

– Если ты еще раз ко мне приблизишься, я убью тебя, Кел.

С этими словами я повернулась и вышла. Дойл и Холод, как дисциплинированные телохранители, шли по обе стороны от меня. Вдоль коридора летел за нами голос Кела. Он выкрикивал мое имя: "Мерри, Мерри!" – и с каждым разом все отчаяннее и отчаяннее.

И долго после того, как эти крики уже нельзя было расслышать, они отдавались у меня в ушах.

Глава 37

Смерть Паско означала, что королеве надо было послать со мной в Лос-Анджелес нового соглядатая. Она была несколько не уверена в себе после криков Кела, и я смогла надавить, пока мы не договорились на страже, который не был уж совсем ее лизоблюдом. Никка до дрожи боится моей тетки и потому будет ей докладывать, но именно он помог нам после того, как колючки пытались высосать меня досуха. Дойл ему доверяет, а я доверяю Дойлу. Королева говорит, что Никка – не слишком талантливый любовник, но упаковка – вполне. Отец его был из полуфей, летал на крыльях бабочки. Мать – придворная дама, чистокровная сидхе. Королева заставила его снять передо мной рубашку, показать рисунок огромных крыльев на плечах, на руках, уходящих по спине под пояс штанов. Гены попытались дать ему крылья, хотя он размером с человека. Ни один тату-художник не смог бы сделать ничего столь прекрасного, как крылья на спине у Никки. Королева готова была раздеть его полностью, чтобы я посмотрела, куда уходит эта конструкция крыльев, но я решила оставить немножко тайны. Никка все это время выглядел испуганным. Он глядел на королеву Андаис как воробей с подбитым крылом смотрит на кошку, гадая, куда придется первый укус страшных клыков. Я увела его от нее, как только вежливость это позволила. Дойл заверяет меня, что Никка – чудесный парень, когда рядом нет королевы. Хотела бы я знать, что именно она с ним сделала такое, что он так боится... а может, и не хотела бы. Чем старше я становлюсь, тем лучше понимаю, что неведение может и не быть благом, но иногда намного лучше альтернативы.

Мы улетели в Лос-Анджелес первым же доступным рейсом. Чтобы сдержать репортеров, пришлось вызвать полицию. Мои фотографии с Китто и Холодом уже обошли таблоиды. Мне говорили, что в европейских таблоидах появились обнаженные снимки, на которых ничего не завуалировано. Вопрос, на который все ищут ответа, таков: кто мой новый жених – Холод или Китто? Я отвечаю, что никто, а один сообразительный репортер спросил, не склоняюсь ли я к полиандрии. Я показала на окружающих меня красивых мужчин и спросила: "А вы бы на моем месте не склонялись?" Репортеры засмеялись, и им понравилось. Поскольку деваться нам некуда, мы стали играть в эту игру. Принцесса Мередит выбирает себе мужа. Или двух-трех.