Поцелуй теней

Это была самая сильная пока что реакция кольца, и меня это обеспокоило. Говорит ли интенсивность реакции что-либо о вирильности мужчины, вроде какого-то титра спермы в сверхъестественном смысле? Ничего против Риса не имею, но если я буду сегодня с кем-то спать, то это скорее всего будет Гален. А это колечко может себе пульсировать до посинения. Я сама буду решать, кто со мной спит. Пока, естественно, дражайшая тетушка не подошлет ко мне шпиона.

Эту мысль я вытолкнула из сознания – сейчас не до нее. У тети в страже есть сидхе, которым я скорее воткну кинжал, чем поцелую, не говоря уже о большем.

Рис переплел пальцы с моими, прижав ладонь к кольцу. Второй импульс был сильнее, заставил меня невольно ахнуть. Ощущение – как будто меня нежно гладят где-то в глубине тела. Гладят там, где никогда не достать руке, но магия... магия не стеснена границами тела.

– Как хорошо! – выдохнул Рис.

Я убрала руку:

– Больше так не делай.

– Это было приятно, и ты это знаешь.

Я посмотрела в его горящее энтузиазмом лицо:

– Она хочет, чтобы я не просто нашла себе другого жениха. Она хочет, чтобы я выбрала себе для секса нескольких из всей стражи, тех, кого признает кольцо. Состязание, кто первым даст ей наследника королевской крови – Кел или я.

Он посмотрел пристально, будто пытаясь прочесть выражение моего лица.

– Я знаю, что ты не стала бы этим шутить, но это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Мне стало спокойнее, когда Рис тоже не поверил.

– Вот именно. Сейчас она говорит, что целибат отменен для моей скромной особы, но свидетелей не было. Я думаю, что она говорила искренне, но пока она не объявит об этом при всем Дворе, я буду действовать так, будто секс – табу по-прежнему.

Он кивнул:

– Что такое еще несколько часов после тысячи лет ожидания?

Я подняла брови:

– Всех мне сегодня не отработать, Рис, так что это больше, чем несколько часов.

– Раз я в очереди первый, так какая мне разница?

Он хотел пошутить, но я не засмеялась.

– Боюсь, что именно таковы будут чувства у всех. Я одна, а вас – двадцать семь.

– А ты должна переспать со всеми нами?

– Она так не говорила, но настаивает, чтобы я спала с ее шпионом, кто бы это ни оказался.

– Некоторых стражей ты терпеть не можешь, Мерри, и они тебе платят взаимностью. Она не может ожидать, что ты станешь спать с ними. Бог и Богиня, если один из тех, кого ты ненавидишь, тебя обрюхатит... – Он не договорил.

– Я попадусь в западню брака с мужчиной, которого не выношу, и он станет королем.

Рис заморгал, белая повязка на глазу пустила блики, когда он помотал головой.

– Я об этом не подумал. Честно говоря, я думал только о сексе, но ты права – один из нас будет королем.

Я посмотрела на серые простыни паутины. Они были пусты, но...

– Может быть, не стоит об этом говорить вот под этим?

Он поднял глаза на паутину:

– Дельная мысль. – Он снова предложил мне руку. – Позволено ли будет мне проводить тебя на банкет, миледи?

Я взяла его под руку:

– С удовольствием.

Он похлопал меня по руке:

– Очень надеюсь на это, Мерри, очень надеюсь.

Я засмеялась, и звук странным эхом отдался в коридоре, раскачивая паутину. Как будто потолок поднялся выше, намного выше, в бескрайнюю тьму, которую только паутина закрывала от нас. Смех мой затих намного раньше, чем мы вышли из-под паутины.

– Спасибо, Рис, что ты понял, чего я боюсь, а не стал думать только о том, что пришел конец сотням лет целомудрия.

Он прижал мою руку к губам:

– Я живу только чтобы служить тебе униженно... или возвышенно, или в любой позе, которую ты выберешь.

Я ткнула его в плечо:

– Перестань!

Он усмехнулся.

– Рис – такого имени нет ни у одного из известных богов смерти. Я вас изучала в колледже, и тебя там не было.

Он вдруг очень внимательно стал рассматривать узкий коридор.

– Теперь мое имя – Рис, Мерри. И не важно, кем я был раньше.

– Еще как важно.

– А почему? – спросил он и стал вдруг серьезным, будто задал очень взрослый вопрос.

А я, глядя, как он светится белым и сияет в сером свете, не ощущала себя взрослой. Ощущала себя усталой. Но в его взгляде был вопрос, требование ответа, и я должна была ответить.

– Я просто хочу знать, с кем имею дело, Рис.

– Ты меня знаешь всю жизнь, Мерри.

– Тогда скажи.

– Мне не хочется говорить о давно ушедшем, Мерри.

– А если я тебя позову к себе в кровать? Тогда ты мне расскажешь свою тайну?

– Ты меня искушаешь.

Я коснулась изборожденного шрамами лица, провела пальцами по грубым рубцам, потом по мягкости полных губ.

– Нет, Рис, не искушаю. Ты красив. Ты мой друг уже много лет. Ты защищал меня, когда я была моложе. И плохой было бы благодарностью, если бы я оставила тебя в целибате, когда могу положить ему конец, плюс еще тот факт, что провести губами вниз по этой стиральной доске твоего живота – моя постоянная сексуальная фантазия.

– Странно, и у меня та же фантазия, – сказал он. Потом подвигал бровями, до жалости плохо изображая Гручо Маркса. – Может быть, зайдем ко мне посмотреть мои гравюры?

Я улыбнулась и покачала головой.

– Ты бывал в кино после того, как фильмы стали цветными?

– Нечасто.