Поцелуй смерти

К нам рванул один с саквояжем, оставив своего напарника налаживать капельницу другому пострадавшему. Секунды, несколько секунд, минут – и приедут еще медики.

Я схватила мальчишку за холодную руку, втолкнула в него силу.

– Нет! – заорал он. – Нет, не буду я среди твоих рабов!

Я так изумилась, что отпустила его.

Он рухнул обратно на булыжники, откашливая кровь цвета черного сиропа. Медик замялся в нерешительности между этими двумя.

– Девочка. Она уходит быстрее.

Медик поверил мне на слово, склонился над ней и начал работать, подозвав одного из патрульных помогать. Я осталась с вампиром, мальчишкой. Ему было не больше семнадцати, когда он умер в первый раз.

– Давай помогу.

– Нет!

Он закашлялся сильнее, и видно было, что это больно.

Я вложила в него еще энергии, и он заорал:

– НЕТ!

Мне не удавалось сосредоточиться на них обоих, потому что мешали эмоции. Я старалась поддержать пламя в девушке, пока ставили капельницу, и в вены ей пошла какая-то жидкость, которая должна была помочь больше, чем моя сила. Я поднесла запястье к лицу мальчика.

– Пей тогда, раз энергию брать не хочешь.

– Тогда я буду привязан к Жан-Клоду.

Полиция не очень разбирается, насколько глубоко я привязана к Жан-Клоду отношением «человек – слуга», поэтому я очень осторожно выбрала следующие слова:

– Лучше умереть?

– Да.

Он снова закашлялся и завертелся от боли. Смит пытался его удержать.

– Что так?

Он попытался заговорить, но изо рта сочилась кровь, он еле слышно прохрипел:

– Свобода… Мы не хотим принадлежать мастеру. Мы хотим быть свободными и не принадлежать другому совету. Они ушли – и не надо их возвращать.

Искра девочки щелкнула, вставая на место – плазма поддержала в ней «жизнь». Я послала всю свою энергию в мальчишку. На этот раз пламя его полыхнуло так, что я едва не закрыла глаза, защищаясь от яркости, которая была только у меня в голове.

– Нет. – Он перевернулся на бок, кровь изо рта потекла сильнее. – Я отказываюсь от медицинской или метафизической помощи. Отказываюсь.

Медик сказал:

– Не знаю, что вы там делаете с ним метафизически, но вы должны перестать. Он отказался от помощи, и по закону ее следует прекратить.

– Он умрет, – сказала я.

– Я уже давно мертвец, я вампир.

– Ты не мертвец, а нежить, – возразила я. – Это не то же самое.

– Я умираю за дело, – сказал он почти до боли низким басом. Изо рта выкатился сгусток черной крови.

– Какое дело? – спросила я.

– За свободу.

Это были его последние слова. Глаза остекленели, тело дернулось в последней судороге, пламя вспыхнуло и погасло, будто чье-то мощное дыхание задуло его.

Я схватила его за руку – слишком поздно, чтобы спасти, но оказалось не поздно почувствовать, как он уходит. Это не то ощущение, как бывало, когда умирал у меня на руках человек. Из умирающего вампира исходит нечто иное. Различие душ? Вампиры – создания зла? Их ждет погибель, как утверждает Церковь? Ничего этого я не знала. Я знала только то, что он был немногим старше своего физического тела, и он заставил нас его убить. И я не понимала, зачем.

Глава седьмая

Шло полицейское расследование, но эти вампиры предпочли умереть, только бы не оказаться под властью Жан-Клода. А если кто-то предпочитает умереть, но не войти в твою иерархию власти, то лишь маленький шаг отделяет его от желания убивать, чтобы эту иерархию разрушить. Обычно я информацией о расследовании со своими бойфрендами не делюсь, но… но если я сейчас промолчу и что-то случится с Жан-Клодом или с кем-то из других моих любовников или друзей, я никогда себе этого не прощу. И если выбирать, терять мне значок или кого-то из своих любимых, пусть заберут значок.

Это я так пытаюсь оправдать то, что хочу сделать? Да. И все равно сделаю ведь? Да.

Я подвинулась к краю двора, ушла в сторону от криминалистов, работающих на месте преступления, и десятков невесть откуда взявшихся еще копов, которые всегда слетаются к месту убийства. Нашла проулок между двумя домами, достаточно широкий, чтобы мог проехать фургон с пивом – в те дни, когда пивоварня служила своему прямому назначению. Но тут было темно и уединенно. Прислонившись плечом к холодным кирпичам, я обрела максимальное уединение, которое здесь можно было найти.

Мне не надо было брать телефон и звонить Жан-Клоду: достаточно было просто убрать щиты, которые я держала между нами. Как открыть дверь, которая у меня всегда на засове, потому что без этого мы вторгались в эмоции, мысли и даже физические ощущения друг друга. В самых отчетливых случаях начинали размываться границы, где кончается один из нас и начинается другой. Это чертовски сбивает с толку, и так же чертовски пугает, откровенно говоря. Не люблю слишком далеко влезать в разум, тело и сердце другой личности, и уж точно не хочу, чтобы Жан-Клод так же глубоко видел меня.