Поцелуй скорпиона

– Расскажу. Конечно. Итак, с чего начать? Ах, да… С покупки дома. Мой предок или прародитель, как тебе угодно, собирался сделать супруге сюрприз. И сделал. Мы это видели-слышали из твоего откровения. По документам дата покупки исчислялась одна тысяча восемьсот восемьдесят восьмым годом. Я любил по детству рыться в архивах, теперь понимаю, почему… Да и мой отец считал, что я должен знать нашу родовое древо. Кстати, я тут накануне подумал – а почему именно мы? Почему по прошествии, считай, ста двадцати сколько… пяти-семи лет, их души воплотились в нас? До этого ничего аналогичного не было зафиксировано. Я знал, что был назван в честь прародителя, но имя его жены… Упустил, не обратил внимания, когда встретил тебя. Хотя… Нет, вру. Я знал, что мы связаны. Ладно, ну её, эту лирику. Возвращаясь к истории нашей семьи. Изображения супруги Демида мне не попадалось ни одного. Его – видел. Мы ещё прикалывались, что я похож на него. Опять же мне стоило обратить на это внимание, но я, Аристократочка, проводил время, ушатывая себя днём, чтобы ночью дрыхнуть без задних ног, в надежде не увидеть тебя. Но ты приходила. Всегда. Каждую долбанную ночь.

Кире точно под дых дали. Она ожидала от Демида многого, готова была держать оборону… Стоп. Или так было дальше? Почему сейчас его агрессия, сквозившая в словах, задела её, прошлась по сердцу ржавым тупым ножом?

– Я, вернее, мой образ так сильно раздражал тебя? – негромко поинтересовалась она, не заметив, как вопрос ревности отошёл на второй план.

Демид хмыкнул.

– Кроха, твой образ не раздражал меня. Он меня убивал. Я тебе скажу большее, когда я выяснил, что ты существуешь в моё время, что ты реальная, я дал себе время. Потому что да, ты как-то была права, заявив, что у меня были мысли о твоем физическом устранении.

Одно дело предполагать, другое – слышать.

– Продолжай.

– А что продолжать? Говорю же, я ненавидел тебя. Черт возьми, да я даже потрахаться не мог спокойно. Мне всё время было пусто…Что ты вздрагиваешь, Аристокрачка? Испытывала аналогичное?

– Нет. Мне не было пусто. Мне казалось, что я изменяю тебе.

– Как интересно. Про нас можно поэтически сказать: «Она изменяла… ему было пусто…» Кроха, ты заметила, что сегодня я необычайно лиричен?

– Пошёл ты к черту, Сакронский.

Она снова сделала попытку вырваться, и снова тщетно.

– Кроха, если бы ты только знала, сколько раз я там бывал, то поняла бы, что отправлять меня к нему не имеет никакого смысла.

– Ты ерничаешь.

– И что?

– Я жду продолжение рассказа.

Они прошли по саду, вышли через широкую калитку, распахнутую на обе створки. Если бы Кира не находилась в пограничном состоянии, если бы её эмоционально не штормило, и она могла бы обращать внимание на что-либо вокруг, она непременно отметила бы, что калитку кто-то распахнул специально для них. Но Кире было не до окружающих красот и предметов. Всё её внимание поглотил Демид и его жестокие слова.

Они именно такими и были. При этом чудовищно извращенным образом контрастировали с нежными объятиями и теплом, идущими от его тела.

Где-то вдалеке начинал наливаться красками закат…

– История темная. Понятное дело, никакой летописи не сохранилось. Лишь сухие факты. Но пока мы не дошли до фактов, я хочу тебе ещё раз напомнить, что утёс всегда был моим любимым местом. Я сказал тебе об этом десять минут назад, но, боюсь, ты не…

– Я запомнила, не переживай.

Кира не могла допустить, чтобы он снова начал над ней подшучивать. Достаточно. Её душа и так уже покрывается толстым слоем льда.

К утёсу вела тропа. Аккуратные кустарники защищали её от непогоды и сильных ветров.

– Умничка. Горжусь тобой, – Сакронский поцеловал её в затылок, чем вызвал негодующее шипение Киры. Любое его прикосновение расценивалось ею, как глумление. Хотел бы продолжить то, что между ними случилось вчера, вел бы себя иначе. Не как ублюдок. – Так вот, утёс всегда притягивал меня. Звал. Когда в моей жизни случались какие-то события, не важно, радостные или грустные, я приходил сюда. Я мог часами сидеть на утёсе, прислушиваясь, как бьются о скалы волны. Завораживающий звук. Успокаивающий. Я даже засыпал, прямо на траве. Отец не искал меня – знал, где я. Лишь иногда, когда мы с ним сильно ссорились, и я от него получал по полной, уходил, давясь кровью, а он мне советовал прихватить с собой плед. Став немного постарше, я так и делал.

Кира не понимала его. Окончательно запуталась.

Почему он с ней так?..

Подпускает чуть ближе, показывая себя с иной стороны, обрушивает снова в бездну холодности, а потом распахивает душу этак ненавязчиво, как бы между делом.

Кира достаточно провела с ним времени, чтобы прийти к выводу, что он ничего не делаем просто так. Каждое слово, каждый жест несет в себе послание. К сожалению, ей не всегда удавалось считать его правильно.

– А ещё я всегда знал, что именно на утёсе вечность назад разыгралась драма. Но когда ты сопливый пацан, тебя мало заботят сказки о прошлом. Куда больше заботит синяк на скуле, полученный на тренировке или подрастающие титьки соседки по парте.