Поцелуй незнакомца

— Если только я не нанял кого-нибудь вместо себя, — мрачно пошутил Раф.

Андриа стиснула зубы, чтобы в гневе не наговорить резкостей. Как можно сейчас иронизировать?

— Я не хочу верить, что ты способен на подобную низость.

Раф замер и посмотрел на нее долгим взглядом.

— Спасибо за доверие, Андриа. Это большая смелость с твоей стороны — верить мне.

— Да, ты высокомерный и легкомысленный, но не жестокий. И ты всегда был честен, хотя эта честность иногда глубоко меня ранила. Нет, ты не смог бы выкрасть собственную дочь. Ты мог ссориться со мной, требовать отдать ее тебе, и, возможно, добился бы своего, но ты никогда не причинил бы ей зла. Ты безумно любил Бриджит.

— Я нахожу, что нарисованный тобой портрет слишком непривлекателен, чтобы я мог в него поверить.

Раф с трудом поднял руку, как будто она весила сто фунтов, и отбросил назад прядь, выбившуюся из-под кожаной ленточки. Затем провел пальцами по запыленным книгам, стоящим на полке.

— Она, наверное, рассматривала в них картинки, — задумчиво проговорил он, скользнув по корешкам кончиками пальцев, словно пытаясь это прочувствовать.

Андриа зажмурилась. Она помнит, как Раф точно так же дотрагивался до книг, когда со смехом рассказывал ей о своих первых уроках.

— Что с тобой? — Он подошел к ней совсем близко. Как ему удалось подойти так неслышно? Она вздрогнула и отступила на шаг.

— Я тебя испугал?

— Нет… — Андриа покачала головой. — Просто вспомнила что-то. Меня пугают воспоминания о тебе.

Раф осторожно коснулся ее лица.

— Не надо мучить себя, Андриа, — вздохнул он. — Прошлого не вернешь. Все, что нам остается, это смотреть в будущее и брать от него лучшее.

Она не могла ни отвечать, ни отстраниться от его пальцев.

— Ты тоже чувствуешь его — это притяжение между нами? Оно, как поток кипящей лавы, влечет меня к тебе с неотвратимой силой.

— Я знаю, — прошептала Андриа, — но этого больше не будет. Я не позволю тебе снова вмешиваться в мою жизнь.

— Ты уже не та женщина, что два… четыре года назад. Я уверен, теперь ты сумеешь правильно распорядиться своей жизнью.

— Не пытайся смущать меня своими вкрадчивыми речами. И вообще как ты можешь что-то от меня хотеть? Ты даже не помнишь, что было между нами.

— Да, — согласился Раф. — Но я знаю, что это было особенное чувство, мощное и непреодолимое. Иначе как бы мы оказались здесь вместе? И ты не отвернулась от меня, как другие, после того как открыла мне правду.

Андриа помолчала, задумавшись над его словами. Видит Бог, он прав. Все отвергли его, и только она дала ему еще один шанс.

— Можешь считать меня глупой, но я решила, что ты должен знать правду, несмотря на твой необъяснимый поступок.

— Андриа… — Раф попытался притянуть ее к себе. Она могла бы ощутить возле щеки стук его сердца и насладиться нежностью знакомых объятий. Он всегда имел над ней власть и умел доставить ей удовольствие. Он мог заставить ее забыть о любых трудностях, источником которых иногда был он сам. Она таяла в его руках, его прикосновения разжигали в ней страсть, превращая ее в пылающий факел. Но сейчас ей достало сил противостоять соблазну.

— Оставь меня, Раф, — рассердилась она, отталкивая его. — Я не шучу. Если ты снова до меня дотронешься, я вернусь в Стоухерст и больше не стану с тобой разговаривать.

Он отпустил ее и вытянул руки по швам.

— Извини. Я ничего не могу с собой поделать. Меня влечет к тебе, и я безумно стосковался по женской ласке.

— Найди себе кого-нибудь другого, — холодно посоветовала Андриа. — Давай лучше займемся делом.

Они осмотрели пустые буфеты и перешли к сундукам, забитым всяким хламом вроде поломанных деревянных игрушек и старых кубиков с нарисованными на них цифрами. Там же Андриа обнаружила стопку пожелтевших листов. На них сохранились сделанные углем наброски, на одних — чьи-то лица, на других — фигуры людей, работающих в поле.

— Это еще я рисовала! — засмеялась она. — Надо же, мои детские эскизы лежали здесь все эти годы.

Раф с интересом рассматривал рисунки.

— Они великолепны. Сразу видно, что ты уже тогда была способной художницей. Мне бы очень хотелось при случае взглянуть на твои картины.

Андриа, польщенная, улыбнулась:

— Они там, внизу. Позже я тебе их покажу.

Больше они ничего не нашли. В соседней комнате, где жила няня, кроме узкой кровати с изъеденным молью покрывалом и пыльными мячами на полу, тоже ничего не было. На стене висел прибитый гвоздями листок с изображением какой-то полной женщины.

— Смотри! Это рисовала Бриджит! Это ее няня Франсон. — Сняв со стены рисунок, Андриа благоговейно посмотрела на него. — Возможно, это единственное, что осталось от нашей дочери.

— Не говори о ней так, как будто ее уже нет в живых.

— Легче отказаться от всяких надежд. Я не представляю, что бы я делала, если бы однажды поверила в то, что она жива, а на следующий день оказалось, что это не так.

— Да… я понимаю. Ты, должно быть, очень страдала, пока разыскивала Бриджит. А что, няня Франсон еще здесь?

— Нет, она умерла, когда Бриджит только-только пошел пятый год. Мы как раз отпраздновали ее четвертый день рождения. Другую няню мы уже не нанимали.