Поцелуй небо (ЛП)

Я познал секс. Я познал привязанность. Но любовь? Это была нелогичная концепция, что-то вымышленное, как Библия, как сказала бы Катарина Кобальт. Когда я был ребенком, я думал, что любовь относится к миру фантастики, как ведьмы и монстры. Она не могла существовать в реальной жизни, а если и существовала, то была похожа на религию — только для того, чтобы люди хорошо чувствовали себя.

Любовь.

Для меня это было фальшью.

И я чуть не закатил глаза. Вот так, Коннор. Это что-то чертовски настоящее. Это что-то от сердца.

— Роуз, — начал я. И она повернулась, чтобы посмотреть на меня. Ее взгляд был подобен глубинам ада. Ледяной холод. Горький. Бурный и болезненный. Я хотел испытать все это. Но я не мог показать ей все карты, которые у меня были. Я не мог впустить её. Я бы проиграл игру первым. А она только началась. — У тебя всё получится.

И всё.

Она ушла.

Через знакомого я узнал, что Роуз Кэллоуэй была принята в программу Чести. Узнал, что она отклонила предложение учиться в Пенне. По какой-то причине она выбрала Принстон, наш колледж-соперник.

Шесть месяцев спустя я начал встречаться с Кэролайн Хаверфорд. Вскоре после этого она стала моей девушкой.

Это была жизнь, которую я ожидал.

К ней я был готов.

В ней не было ничего спонтанного или манящего.

В девятнадцать лет все было практично.

Пять Лет Спустя

.

1. Роуз Кэллоуэй

.

Вы знаете истории, в которых сильный, мускулистый мужчина входит в комнату с высоко поднятой головой, выпяченной грудью и отведенными назад широкими плечами — он король джунглей, самый главный мужчина в кампусе, тот, от которого у девушек подгибаются коленки. В нем атмосфера необоснованного превосходства только потому, что у него есть член, и он это знает. Он ожидает, что у девушки заплетется язык и она будет соглашаться на любой его каприз.

Ну, я проживаю эту историю прямо сейчас.

Мужчина восседает во главе стола для совещаний (вместо ближайшего ко мне кресла) и просто пялится в мою сторону.

Может быть, он думает, что я стану той одурманенной девушкой. Что я буду трепетать при виде его глубоких серых глаз и причесанных светлых волос. Ему двадцать восемь, он запятнан голливудской элитарностью и самодовольством. Когда я впервые заговорила с ним, он называл имена актеров, продюсеров и режиссеров, ожидая, когда я оцепенею и остолбенею. «Я знаю такого-то и такого-то. Я делал проект с этим, как там его».

Моему парню пришлось выхватить телефон из моих рук, прежде чем я прокляла голливудского исполнительного продюсера за то, что он меня до смерти раздражает. Наконец он заговорил.

— У вас с собой контракты?

Его стул скрипит, когда он откидывается назад.

Я достаю из сумочки пачку бумаг.

— Подайте мне их сюда.

Он указывает на меня двумя пальцами.

— Вы могли бы сесть рядом со мной, — отвечаю я, вставая на две ноги в туфлях с толстым каблуком и латунными застежками, в военном стиле из новой коллекции Calloway Couture.

— Нет, не мог бы, — непринужденно говорит он, — подойдите сюда.

Мои каблуки стучат по твердому дереву, и я модельной походкой направляюсь к Скотту Ван Райту.

Он закинул одну ногу так, что лодыжка лежит на бедре, прикладывает палец к щеке, бесстыдно рассматривая моё тело. От моих стройных ног, до подола черного плиссированного платья с прозрачными рукавами длиной три четверти и до высокого воротника, обрамляющего мою тонкую шею. Он исследует мои темно-блестящие губы, щеки с розовым румянцем, обходит мои сердитые глаза, задерживаясь на груди.

Я останавливаюсь у его ног и бросаю контракты на стол перед ним. Они отскакивают от полированной поверхности и падают ему на колени. Одна скрепленная стопка даже соскальзывает на пол. Я широко улыбаюсь, поскольку ему приходится неловко нагнуться, чтобы дотянуться до них.

— Поднимите их, — говорит он.

Моя улыбка исчезает.

— Они под столом.

Он кивает, оглядывая меня ещё раз.

— И Вы их уронили.

Он это не серьезно. Я скрещиваю руки, не реагируя на его просьбу. Он просто сидит и ждет, когда я выполню это требование.

Это проверка.

Я привыкла к ним. Иногда я даже сама так делаю, но на этот раз это не приведет меня ни к чему хорошему.

Если я нагнусь, он получит надо мной странную власть. Он сможет командовать мной так же, как Коннор Кобальт простыми словами заставляет людей выполнять его приказы.

Это дар манипулятора.

Я даже и близко не обладаю подобным. Думаю, я слишком сильно поддаюсь своим эмоциям, чтобы оказывать такое влияние на других людей.

— Возьмите их, — говорит он, его взгляд снова останавливается на моей груди.

Я напоминаю себе, зачем мне нужен Скотт и почему я хочу, чтобы обилие камер фиксировали каждый мой шаг. Я делаю вдох. Хорошо. Ты должна это сделать, Роуз. Чего бы это ни стоило. Я морщусь и опускаюсь на колени. В платье. Это работа для личного помощника, а не для клиента.