Поцелуй Мистраля

Я привстала снова, но не чтобы перебороть его неуступчивость. Мне нужно было на него посмотреть. Увидеть, не изменилось ли еще что-то, кроме его голоса. Мистраль по-прежнему сиял магией, но на сияние как будто наплывали серые тучи, и свет я видела сквозь их завесу.

Мистраль посмотрел на меня, и глаза его ярко вспыхнули - так ярко, что на миг его лицо потерялось в этом ярчайшем свете. Вспышка померкла, оставив образ молнии у меня перед глазами. Но без молнии глаза Мистраля не приобрели снова цвет грозовых туч - они стали черными - той черноты, что иногда накрывает небо среди бела дня и заставляет разбегаться в поисках укрытия - потому что небо говорит о приближении опасности. О приближении чего-то, что может утопить, сжечь, истребить силой, что вот-вот упадет с небес.

Я задрожала, глядя через плечо на Мистраля, задрожала, потому что подумала… А вдруг я слишком человек, чтобы вынести это? Вдруг его магия сожжет мою плоть, ранит меня сильнее, чем я хочу?

Аблойк словно подслушал мои мысли. Он заговорил очень тихо, и я повернулась к нему. Он так и стоял перед нами на коленях, но его светлая кожа как будто таяла в густеющей тьме, словно он сам, целиком, растворялся в круге силы. Волосы у него были прочерчены синими, красными зелеными линиями, и эти линии выходили за ограничивающий нас круг, тянулись к стражам за его пределами. В глазах у Аблойка вспыхивали искры всех трех цветов, и его магия как будто усиливалась. Он сам будто становился этой магией и переставал быть Аблойком. Наверное, если он не поостережется, он весь превратится в линии силы, уходящие во тьму.

– Земля и небо ведут очень старый танец, Мередит, - сказал Аблойк. - Не бойся силы. Она ждала тебя слишком долго, чтобы теперь тебя потерять.

Я прошептала хрипло:

– Посмотри на него!

– Да, - сказал Аблойк, - да, он - нарождающаяся гроза.

– Я смертная!

Мне показалось, он улыбнулся, но мне плохо было видно его лицо - хоть он и сидел всего в паре футов от меня.

– Здесь и сейчас ты Богиня, ты земля, что ждет удара небес. Разве может здесь оказаться просто смертная?

В этот миг Мистраль решил напомнить мне о себе. Он наклонился и укусил меня в спину - и вошел в меня. Такое сочетание заставило меня податься к нему. Он укусил сильнее, и я содрогнулась, разрываясь между ощущениями его тела и его зубов.

Он разжал зубы и обвил меня руками. Тело его легло мне на спину теплым тяжелым грузом. Я держала почти полный его вес, потому что руки Мистраля легко ласкали мне груди и живот. Он вошел в меня, но, как и в первый раз, он не двигался. Он нагнулся ближе к моему лицу и прошептал:

– Слишком давно это было. Я долго не продержусь, если ты будешь так извиваться.

Я повернула голову: его лицо оказалось так близко, что сверкнувшая в его глазах молния на миг меня ослепила. Я зажмурилась и долго еще видела с закрытыми глазами черные и белые вспышки. Я проговорила, не открывая глаз:

– Я не могу с собой справиться.

Он вздохнул и не столько вдвинулся в меня глубже, сколько содрогнулся внутри меня. Я от этого тоже вздрогнула, и он застонал наполовину протестующе, наполовину от удовольствия.

По всему гроту раскатился гром, отражаясь от голых каменных стен, дробью огромного барабана пробежал по моей коже.

– Тише, Мередит, тише. Будешь двигаться, я не выдержу.

– Как мне не двигаться, когда ты внутри меня?

Тут он меня обнял и сказал:

– Как давно никто не реагировал на мое тело!

Мистраль выпрямился, снова перенеся вес на колени, но не вышел из меня. Только толкнул бедрами, дав мне понять, что в прежней позе входил в меня не полностью. Теперь он достал до самого глубокого моего места, и я догадывалась, что для такой позиции он, скорее всего, длинноват. Если партнер слишком длинен, поза с ним сзади может кончиться болью. Пока мне больно не было, но намек я получила, когда он мягко надавил на самый глубокий край моего тела. Мысль о том, что он может со мной сделать, и восхищала, и слегка пугала. Я и хотела, и боялась почувствовать, как он станет вбиваться в меня. Да, мысль была захватывающая, но такую боль лучше воображать, чем испытывать.

Головка его пошла внутрь, сперва медленно и осторожно, потом уверенней; он словно пытался нащупать путь все дальше в глубину. Он вталкивался медленно и сильно, и плотно, пока я не вскрикнула от боли.

Опять раскатился гром и налетел ветер. Пахло дождем и озоном, словно совсем рядом ударила молния - только молнии не было, кроме как в глазах Мистраля.

– Какую боль ты любишь? - спросил он, и в голосе его жил гром, как в голосе Дойля слышался иногда рык гончих.