Поцелуй Мистраля

Страж меня поднял, отнимая у Шолто. Руки царя слуа, все его тело отпускали меня с ужасной неохотой. Я содрогнулась, ощутив, как он выскальзывает из меня, и только хватка Дойла не дала мне рухнуть на колени.

Шолто тоже успел меня подхватить – руками за бедра. Дойл притянул меня к себе, подняв над телом Шолто. Шолто убрал руки, а то стало бы похоже на перетягивание каната – не царское занятие.

Стоя в объятиях Дойла, я вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, о чем он думает. Вокруг меня крошечные растения развернули крошечные листочки, и мир вдруг наполнился запахом тимьяна – пряным и свежим травяным ароматом, который чувствовал Шолто, когда для меня пахло розами.

Нежная травка щекотала мне ступни, словно напоминая, что есть в мире вещи и поважнее любви. Только, глядя в лицо Дойла, я в этом сомневалась. Я хотела, чтобы он был счастлив. Хотела, чтобы он знал, что я этого хочу. Хотела объяснить, что Шолто был хорош, и выброс магии был колоссальный, но теперь он мало что для меня значит, не то что руки Дойла вокруг меня.

Но такое не скажешь вслух, когда объект обсуждения лежит в шаге от вас. Так много сердец нужно успокаивать – включая мое собственное.

Травка опять пощекотала мне ногу, обернулась вокруг щиколотки. Я взглянула на зелень и припомнила мою любимую грядку тимьяна. Бабушка посеяла его в огороде за домом, где прошло мое детство, посеяла множество сортов. Лимонный тимьян, серебристый, золотой. Стоило мне об этом подумать, и обвившее мою ногу растеньице подернулось золотом. Листья на некоторых растениях засеребрились, другие стали лимонно-желтыми, третьи – ярко-золотистыми, как солнечный луч. В воздухе повеяло легким лимонным ароматом, словно я растерла в пальцах желтый листок.

– Что ты делаешь? – прошептал Дойл. Низкий голос отдался у меня в позвоночнике, и я вздрогнула.

– Просто подумала, что тимьян бывает разный, – тихонько сказала я, почему-то не хотелось говорить это громко.

– И растения стали разными, – заключил он.

Я кивнула.

– Я не высказывала пожеланий вслух, Дойл, только подумала.

Он меня обнял:

– Знаю.

Мистраль с Холодом присоединились к Рису. К нам они не подошли – опять же не знаю почему. Они как будто ждали разрешения подойти, как ждали всегда разрешения королевы Андаис.

Я подумала, что ждут они моего разрешения, хотя могла бы и сообразить, что не во мне дело. Шолто из-за моей спины сказал:

– Нечасто сидхе соблюдают этикет, но если вам нужно разрешение подойти, то я его даю. Подойдите.

– Если бы ты себя видел, царь Шолто, ты бы не удивлялся, что мы соблюдаем этикет, – сказал Мистраль.

Это замечание заставило меня оглянуться на Шолто. Он сидел, а на земле, где он раньше лежал, остался его контур, образованный травами. Мята, базилик – я различала их аромат. Но не травы, разбегающиеся в стороны от места, где мы любили друг друга, заставили стражей остановиться – на Шолто была корона, венок из трав. Прямо под нашими взглядами стебельки будто живые вплетались в его волосы, создавая корону из тимьяна и мяты. Самые нежные растеньица переплетались друг с другом у нас на глазах.

Шолто поднял руку, и стебельки потрогали его пальцы, как трогали меня за лодыжку. У меня на ноге оказался браслет из живого тимьяна с золотистыми листьями, он пах лимоном и свежей зеленью. Зеленый усик завился вокруг пальца Шолто, будто счастливый щенок. Царь опустил руку и с удивлением уставился на палец. Под его взглядом стебелек свернулся в кольцо, и кольцо тут же зацвело – крошечными белыми цветками драгоценней всякого самоцвета. И корона тоже зацвела – белыми, голубыми, лиловыми цветами. Цветение постепенно захватило весь остров, покрыв землю крошечными нежными цветами, не трепещущими на ветру – потому что ветра не было, – а кивающими друг другу, словно цветы о чем-то шептались.

– Цветочный венок – не корона для царя слуа! – крикнула Агнес с берега. Она стояла на четвереньках, полностью скрытая черным плащом. Глаза горели из-под капюшона словно собственным светом; потом она опустила голову, пряча лицо от солнца. Карги – ночные ведьмы, днем они не выходят.

Послышался голос Ивара, его самого видно не было:

– Шолто, мой царь, мы не можем к тебе приблизиться под этим жгучим светом.

Дядья Шолто были наполовину гоблины – что уже, в зависимости от вида гоблинов, создавало определенные проблемы со светом, – но на вторую половину они были ночные летуны, а значит, солнечный свет им точно был противопоказан.

– Я хотел бы, чтобы вы могли подойти ко мне, – сказал Шолто.

Руки Дойла предостерегающе напряглись.

– Будь осторожней со словами, Шолто. Ты еще не знаком с силой слова, дарованной тем, кого короновала сама волшебная страна.

– Мне не требуются твои советы, Мрак, – ответил Шолто довольно язвительно.

Солнечный свет померк, сменившись мягкой полутенью. Послышался плеск воды, и Файф с Иваром выбрались на берег. Если не считать перевязей с многочисленным оружием, они были наги. Оба упали перед Шолто на колени и склонили головы.

– Царь Шолто, – сказал Ивар, – благодарим за то, что прогнал свет прочь.

– Я не... – попытался возразить Шолто.