Поцелуй меня крепче

– Потому что Алтай – волкодав. А железный ошейник с длинными острыми шипами нужен для защиты его шеи от звериных зубов. Волк ведь, когда нападает, сразу за шею пытается ухватить. А так и ошейник спасает, и густая грива из жесткой шерсти, которая сразу забивает пасть волка при нападении. А уши ему купировали еще в щенячьем возрасте, так как они очень чувствительны к боли. Даже когда Алеша в скиту остается, Алтай все равно выходит в тайгу, рыскает вокруг скита – стережет нас. Он без работы валяться на солнышке не станет. Всегда в движении, потому такой сильный и ловкий. А знаешь, как он с волками сражается? Не душит волка, а сбивает его с ног страшным ударом плеча на полном ходу, и волк катится по земле со сломанным позвоночником.

– Не может быть! – поразилась Мила.

– Точно, – подтвердила старушка. – Алешенька рассказывал, а он врать не будет. Лучшего охранника, чем Алтай, и сыскать невозможно.

– А с медведем он сможет справиться?

– Не знаю. Думаю, сможет. У него храбрости и на медведя хватит.

«Если бы медведь вчера напал на меня, никакой Алтай не помог бы, – подумала грустно Мила. – Ну и пасть у этого чудовища! А башка размером с бочку – просто жуть какая-то! – Она поежилась. – И все же я жива. Здесь точно без Бога не обошлось».

– Лучше, конечно, летом по тайге не шастать, кого только не встретишь!

– Кого не встретишь? – тупо спросила Мила.

– Да кого угодно. И не только медведя. Могут и волки дорогу перегородить, они обычно стаями бегают и нападать не боятся. И лоси по лесу бродят здоровенные, и рысь тоже – не приведи Господи! А можно и на лешего наткнуться.

– На кого?! – рассмеялась Мила. – Бабушка, да тебе бы сказки писать, сочинять хорошо умеешь, даже заслушаешься.

– Не сказки это – сама видела.

– Тебе померещилось. А когда кажется, креститься надо.

– Потому и жива осталась, что крестилась да молитвы читала. Однако я тебе об этом уже рассказывала. – Старушка подозрительно посмотрела на Милу.

– Да забыла я уже, – вздохнула Мила. – Память-то – девичья. К тому же дурочка я у тебя, помнишь еще? Вот и страдаю от забывчивости.

– А молитву хоть одну помнишь? Ведь я тебя учила.

– Ни одной не помню. У меня после обмороков как будто кто все стирает. Обо всем забываю, что со мной происходит, – сказала удрученно Мила и мысленно добавила: «Помню только, что я не Люська, а Мила Миланская. Но тебе, бабушка, лучше не знать об этом, чтобы тебе опять плохо не сделалось».

– Ничего страшного, память мы тебе наладим, молитвы заново выучишь. А то словно нехристь какая.

«И то – нехристь, – согласилась Мила. – Живу в столице рядом с храмом Христа Спасителя, однако ни разу не нашла времени зайти не только помолиться, но и свечку поставить. Хотя бы за свое здоровье. А еще крест на шее ношу».

Мила потрогала на груди маленький деревянный крестик на суровой нитке. А ведь у нее был бриллиантовый, на золотой цепочке. Кто теперь его носит? Мила со своим крестиком никогда прежде не расставалась. А они его сняли, чтобы вытравить из ее памяти прежнюю жизнь. Чтобы ничто уже не напоминало о ней.

Неужели они и в самом деле думают, что она смирилась?! Она, Мила Миланская! Да разве Мила когда-нибудь забудет свою разбитную великосветскую жизнь? Ни за что на свете! Надо только усыпить их бдительность и выбраться как-то отсюда. Ах, как же она соскучилась по своей воле вольной, по красивой жизни, по пенистой душистой ванне, по огромной кровати с золотистыми простынями из натурального шелка, по дорогущей модной одежде известнейших мировых дизайнеров. А главное – по самой себе в этом вечном празднике жизни. Теперь даже в зеркало на себя не хочется смотреть. И на кого она стала похожа!

На глазах выступили слезы, и Мила отвернулась, чтобы старушка не заметила. Ни к чему лишние вопросы. Надо терпеть. Сделать вид, что все идет так, как должно, и искать выход. Он есть, она это точно знает. Алеша – вот ее единственная надежда. И Мила сделает все возможное и невозможное, чтобы он поверил ей и помог выбраться отсюда.

– Бабушка, когда Алеша придет?

– Когда придет, тогда и придет.

– Бабушка, а он умный?

– Не то слово! Даже очень умный. И добрый.

– И как он не боится один в тайгу ходить, ведь может там погибнуть?

– Не погибнет, – уверила старушка. – Я ему в дорогу записочки с молитвами дала: от блуда в лесу, чтоб не утонуть, чтоб зверь какой не напал. У тебя в кармане тоже есть. Смотри не потеряй и всегда носи с собой. Береженого – и Бог бережет.

«Какая беспросветная чушь!» – подумала Мила и снова перевела разговор на интересующую тему:

– И зачем он в эту тайгу постоянно ходит?

– Ему, милая, одному сейчас нужно побыть. Гнетет его что-то, гложет. Тоска-кручина на его сердце лежит.

– Какая тоска?

– У каждого своя, милая, – задумчиво сказала старушка. – Вот и он пришел сюда в скит не просто так, а чтобы душу свою спасти, вытащить из бесовской мирской суеты. Пойдем-ка, красавица, на боковую, что-то мы сегодня с тобой припозднились.