Поцелуй меня крепче

Миле стало как-то не по себе: она сейчас говорила и думала как классическая тупая блондинка, как пуп земли, вокруг которого вертится планета. Нет, пора перекрашиваться. Что-то ей уже надоедает быть раскрученным брендом – блондинистой стервой Милой Миланской. К тому же Алексей ей явно нравится. Он совсем не похож на тех мужчин, которые в последнее время ее окружали, – влюбленных в себя по уши блондинозавров и брюнетозавров, надушенных и напомаженных, как барышни, нацепивших на себя всевозможные бриллиантовые висюльки-бирюльки и бабочки-платочки, кичащихся накачанными и идеальными, на их взгляд, физическими формами. Нет, он не из их числа. И Мила Миланская со своими стервозными выходками, похоже, совсем не в его вкусе.

«Ну конечно! – думала язвительно Мила. – Нам ведь больше нравятся деревенские дурочки! Вроде сумасшедшей Люсеньки».

– Нет, я так не думаю. – Мила сделала попытку не упасть слишком низко в глазах Алексея, однако ее взбалмошная натура все же одержала победу. – Но это же на самом деле так! Я действительно королева великосветского бомонда, звезда всех звезд. А потому вокруг меня одни завистники и враги. Кроме моего родного дядюшки, конечно. Я хочу, чтобы ты понял главное: Мила Миланская на самом деле – раскрученный бренд. А я настоящая – совсем другая.

– Понятно. Значит, то, что ты вытворяешь в своих телепроектах и глянцевых журналах, – это не ты, а только твоя оболочка? Тогда какая же ты на самом деле – лучше или хуже?

– Ну, если уж совсем честно, то, скорее хуже, чем лучше.

– Не ожидал от тебя такой самокритики. Право, не ожидал. Ты мне действительно начинаешь нравиться.

– Правда?! – удивляясь себе несказанно, обрадовалась Мила. Вот уж она никогда и представить себе не могла, что для нее хоть какое-то значение будет иметь мнение о ней какого-то лесного жителя – бородатого, косматого, а также необыкновенно симпатичного, милого и ужасно ей нравящегося.

– Правда-то она правда, да вот что теперь с тобой делать?

– Любить, – выпалила Мила неожиданно для Алексея, но еще более неожиданно для себя, выражая, видимо, далеко упрятанное тайное желание, в котором совсем не собиралась признаваться не только предмету неожиданной симпатии, но и самой себе.

И снова, уже который раз за день, лицо Милы покрыла краска смущения. Это же надо – она научилась стесняться! Первый и последний раз с ней такое приключилось в шестнадцать, когда парень, умница и красавец, «золотой мальчик» по происхождению, которого Мила выбрала для своей первой интимной близости, поняв, что нарвался на девственницу, заявил, что она фригидна и тупа, как дремучая деревенщина, и ему с ней невыразимо скучно.

Это сейчас она понимает, что он просто чего-то испугался. Может, того, что окажется несостоятельным перед чистотой и невинностью, так как прежде ему попадались только умудренные сексуальным опытом женщины? Она видела в его глазах и испуг, и ужас, и злость нежелания быть первым, потому и оскорбил он ее, выразив свое к ней презрение. Куда как проще быть многочисленным последующим без всяких обязательств.

Тогда она испытала такое сильное смущение, что закрыла ладонями пылающее лицо и так стояла, пока ее избранник на право быть первым не ретировался, унося ноги от неведомого и очень пугающего его своей чистотой целомудрия. И Мила поняла, что она не такая, как все, так как девчонки ее возраста уже давно получили права на взрослую жизнь. Они срочно избавлялись от своей невинности, как от какого-то постыдного изъяна в их прекрасных телах: кто-то в пьяном или наркотическом угаре, кто-то с первым встречным в туалете дешевого ресторанчика, который обходят стороной «золотые мальчики». И немедленно становились достойными представительницами своего элитного круга – хозяйками собственных тел, открытых для любого желающего оценить их прелести.

Миле было неловко и обидно, что она раньше не избавилась от этого никому не нужного свидетельства ее строгой нравственности, которая была предметом насмешек и издевательств в их кругу представителей «золотой молодежи» – детей сливок общества. Любой, кто не соответствовал неписаным правилам бесящегося с жиру избранного «золотого общества», автоматически становился изгоем. О времена, о нравы! Доказывать свою независимость и состоятельность на звание «золотой девочки» таким диким способом!