Поцелуй Крови

— Тебе здесь не место, — услышала она слова Крэйга.

Пэрадайз закатила глаза.

— Мне надоело это выслушивать. Если бы ты на самом деле в это верил, то не дал бы мне тот совет в самом начале вечера.

— Мне стало жаль тебя. Я тебя пожалел.

— Значит, у тебя все же есть сердце.

— Нет.

— Тогда как ты можешь чувствовать к кому-то жалость? — Когда он просто стиснул зубы, Пэрадайз осознала, что они оба были доведены до грани, поэтому мало что соображали. — Окей, тогда проясни кое-что. У тебя нет сердца, тогда зачем проверять для всех бутылки? Энергетические батончики. Ты сделал это не ради меня одной.

— Ради тебя.

Пэрадайз застыла. Его лицо было отвернуто в другую сторону, но у нее возникло странное ощущение, что он говорил правду.

— Но я для тебя чужая, — выдохнула она.

— Сказал же. Я тебя пожалел. Остальные могли сами позаботиться о себе, да и один в поле не воин.

— Подскажи, кто же ты все-таки… женоненавистник с чувством совести или напарник-несмотря-на-то-что-я-девчонка? Ты мечешься из лагеря в лагерь, как заправский политикан.

Застонав, Крэйг поднял руку.

— У меня голова трещит от твоей болтовни.

— Думаю, дело в испытании на выносливость. Не во мне.

— Можешь просто меня оставить? Продолжим разговор, и меня стошнит, как твоего дружка.

— Моего др… Пэйтон? Ты говоришь о Пэйтоне?

Так, они что, правда сидят здесь и разговаривают, как ни в чем не бывало?

Ну, скорее спорят.

— Сделай мне одолжение? — сказал мужчина. — Видишь вон тот камень?

Она посмотрела налево.

— Этот? Размером с мини-холодильник?

— Да. Можешь поднять его и уронить мне на голову? Было бы чудесно. Спасибо.

Пэрадайз потерла глаза, а потом опустила обе руки, когда стало слишком тяжело держать их на коленях.

— Как твое полное имя? Если я собираюсь убить тебя по твоей же просьбе, мне нужно знать, что выбить на могильной плите.

Он снова обратил на нее свой взгляд. Небесно-голубой. Его глаза были невероятно яркого, голубого цвета.

— Как насчет компромисса? — пробормотал он. — Ты просто оставишь меня здесь, а я сам сдохну, и тебе не придется беспокоиться о крови на твоих руках… или моем имени.

Пэрадайз отвела взгляд.

— Тройка — несчастливое число.

— Что?

Она ждала, когда он назовет ей свой род. Когда он не ответил, Пэрадайз списала все на истощение… и его простое происхождение.

— Ну а сейчас, ты можешь уйти? Пожалуйста? — прошептал Крэйг. — Как бы я не наслаждался нашей милой беседой, я отключусь… прямо сейчас. Мне нужен сон.

— Ты можешь это сделать… ты в состоянии продолжить.

Он не прокомментировал и никак не отреагировал на ее слова… и она почувствовала, что он отвергнул ее щедрый дар. До какой степени надо быть заносчивым?

— Значит, все? — сказала она… обращаясь, в основном, к себе.

Крэйг снова ничего не ответил, но она не думала, что он потерял сознание.

И потом, как и раньше, он заговорил, когда она уже не ожидала этого:

— Пришло время. Ты должна решить, кто ты. Это происходит в такие моменты. Ты все бросишь… или пойдешь вперед?

Я всегда остановлюсь, чтобы помочь тебе, подумала она. А помогать другому не значит сдаваться.

— Ты не хочешь выяснить кто ты… ты не просто менеджер.

Она нахмурилась.

— Всякая работа важна.

— И может, тебя ждет величие… только если ты встанешь и продолжишь путь.

Боже, она не знала… вообще ничего в настоящий момент.

Жар ее гнева рассеивался, осталось только истощение, от которого скелет грозился рассыпаться на части.

Кто я, — задумалась Пэрадайз.

Хороший вопрос.

И она не представляла, каков будет ответ. Что она знала наверняка? Пэрадайз, урожденная дочь Абалона, Первого советника Рофа, Слепого короля, не станет сидеть подле незнакомца, который не желал ее компании и не просил спасти его, в то время как была возможность пройти еще один фут, ярд, милю в этом соревновании.

Она опустила взгляд на Крэйга. Как и ее одежда, его была запачкана кровью, потом и грязью, его волосы высохли торчком, тело обмякло, напоминая мешок.

— Береги себя, — сказала она, пытаясь подняться на ноги.

Крэйг не ответил. Может, он, наконец, отключился? Или, наверное, просто радовался тому, что она уходила. Так или иначе… это не ее забота.

Когда она попыталась сделать шаг правой ногой, то обнаружила, что всё в ее телесной форме… от шеи и до спины, икр, суставов… представляло сплошной комок боли. Но она поставила ногу перед собой. Снова. И снова. И…

Пэрадайз не представляла, что заставляло ее двигаться вперед. Ее не волновала победа. Она делала это не для того, чтобы доказать чью-то неправоту или что с женщинами нужно считаться. В голове не было ни одной сознательной мысли.

Пэрадайз просто шла вперед… просто шла.

Жжение.

Спустя какое-то время жжение стало всем, что она чувствовала: в ногах и ступнях… в животе и легких… в горле… Боже, ее горло горело… в черепе… на лице.

Ее охватил огонь, словно в ее венах горел бензин, и мускулы обугливались изнутри и снаружи.

И перед глазами был яркий свет.

Ослепительной яркий.

Слишком яркий.

Но это был не рассвет. Небо оставалось темным… по крайней мере, она так думала…

Смутная мысль пробилась сквозь агонию.

Это Забвение? — задумалась она. Это свечение, эта боль? Жар?

Она умерла?