Поцелуй клинка

Следует признать, на рационе здесь никогда не скупились. Пища всегда вкусная, богатая белками и витаминами. До того, как я сюда попала, даже не знала, что можно так питаться. Впрочем, подозреваю, остальные девочки тоже. Кто-то сюда попал из сиротинца, кого-то сдали дальние родственники из глухой деревни, кого-то, как меня, прислали из монастыря.

После нашествия демонов большинство забеременевших женщин пытались избавиться от плода. Но магический способ не всегда работал. Да и не все рискнули прибегнуть к нему. Поэтому от нас всех просто отказались, думая, что мы обычные.

Моя мать умерла во время родов. А подслеповатая бабушка, приняв за мальчика, отнесла в мужской монастырь. Монах, взявший на себя хлопоты по мне, почему-то решил не сообщать остальным, что я девочка. А потом ко мне уже привыкли и не стали отправлять в женский монастырь, пока не вырасту… Конечно, до тех пор, пока не узнали о моей демонической породе. Не попытались убить — и на том спасибо.

Вздохнув, устроилась со своей тарелкой у окна. Слегка царапнув вилкой керамическое дно, поморщившись от неприятного звука, подцепила аппетитный кусочек мяса и отправила его в рот. На миг зажмурилась от наслаждения, смакуя.

 Несмотря на не очень приятные воспоминания, настроение у меня было отличное. Раз в неделю после обязательных утренних тренировок каждая из нас занималась исключительно со своим наставником. Сегодня как раз был такой день.

Мне повезло больше остальных: моим стал тот монах, который меня растил. Я искренне радовалась тренировке — это моя единственная возможность поговорить с кем-то не только о тактике ведения боя.

Любые разговоры, не касавшиеся обсуждения тренировки, должны вестись в присутствии кого-либо из наших тренеров. Общение между собой наедине запрещено, лишь короткие отрывистые реплики в случае крайней необходимости. Мы уже привыкли за столько лет. А поначалу перепуганные девочки, только-только осознавшие, кем являются, тянулись друг к другу, за что неизменно следовало наказание.

Наш отряд, состоявший из пятнадцати демонесс, день и ночь охраняли несколько десятков гвардейцев. И это помимо ограничивавших способности ошейников. Нас опасались, в открытую не доверяли, неустанно повторяли, что лишь чудом оставили в живых, на тренировках не церемонились, выставляя друг против друга на бой едва ли не до полусмерти. Но, следует отметить, никогда не издевались и не били, в случае необходимости добиваясь подчинения при помощи все того же ошейника.

 Даже гвардейцы, против которых нас иногда выставляли на бой, дрались преимущественно честно, без использования грязных приемов, направленных на то, чтоб покалечить или убить. Но, конечно, при этом выражения они не выбирали, изгалялись, как только можно.

Зато ответить в тон не возбранялось: запрет на общение распространялся лишь на демонесс. Чисто теоретически мы могли разговаривать с теми же гвардейцами, будь у них такое желание, или охранниками. Некоторые девушки, соскучившись по живому общению, так и поступали. Вот только как можно вести разговор с тем, кто тебя искренне ненавидит и презирает? Я этого не понимала.

— Клинки! На выход! — услышала громкий приказ от дверей.

Похоже, увлекшись размышлениями, упустила время. С сожалением покосилась на недоеденный завтрак.

— Девятая! Тебе особое приглашение нужно?! — а это уже обращались ко мне, подкрепив свои слова очередным неприятным импульсом через ошейник.

 У каждой из нас было имя, но как только мы попали сюда, нам присвоили порядковые номера. Что, в общем-то, логично: мы те, кто есть — лишь одухотворенное оружие.

Слегка поморщившись, поспешила на выход. Услышала недовольное шипение Шейлы из коридора, ведущего в купальню. Видимо, ей тоже придали ускорение, как и мне.

— Четвертая, ты снова опаздываешь. Еще раз — и последуют уже совсем иные меры, — угрожающе прошипел ей гвардеец, сопровождавший нас.

Я бросила на нее сочувственный взгляд, но помочь ничем не могла. Она в последнее время действительно будто испытывала всех на прочность, балансировала на грани допустимого. Такое не поощрялось, если не сказать хуже. Да что говорить, изначально нас было семнадцать.

Первой сдалась Шестнадцатая. Я даже не помню ее имени. Знаю лишь, что в отличие от всех нас, ее отец и старшие братья не хотели отказываться от девочки и отдавать императорским гвардейцам, скрывали больше года ее демоническую породу, пока она, поддавшись эмоциям, не обратилась посреди улицы. Шестнадцатая прожила здесь всего пару лет, пока вдруг не перестала реагировать на приказы и не напала на охранников. Двоих ей даже удалось убить. Но на этом успехи закончились. Нас всех заставили смотреть на ее казнь.