Поцелуй Катрины

– Помяни моё слово деточка, однажды эти глаза сыграют с тобой злую шутку. – Отец поднялся, поцеловал дочь в лоб и вышел из комнаты.

Зоран с братом нашли ансамбль музыкантов Мариачи, которые играли живую музыку и развлекали гостей свадьбы.

После церемонии в церкви Зоран преподнёс Марисоль тринадцать золотых монет, символизирующих Иисуса и двенадцать апостолов. Эти монеты стали семейной реликвией вместе с Лассо, сшитым матерью невесты.

Все было очень ярко и торжественно, гости веселились и танцевали. Молодые были счастливы и не могли наглядеться друг на друга. Оставалось последнее.

Поход под аркой всегда считается одним из важных элементов свадебной церемонии. После него молодые вступали во взрослую совместную жизнь и считались официально обрученными.

Войдя в арку под руку, Зоран и Мэрисоль смотрели друг другу в глаза и мысленно признавались в вечной любви. Они смотрели друг другу в глаза и незаметно флиртовали, словно были на том самом юкатанском пляже Сиан-Каан, когда впервые увидели друг друга.

Выйдя из арки, влюбленные попали под дождь из мелких красных бусин. Падая на белоснежное платье, волосы и лицо, жених с невестой поняли, что на самом деле это были не бусины, а самая настоящая кровь.

– Беда, беда! – Истошно закричала толпа, прижимаясь друг к другу.

– Сто лет несчастья!

– У кого-то руки в крови! – кричали третьи и показывали пальцем на жениха.

Марисоль услышав подобные слова, стыдливо закрыла лицо руками и убежала прочь. Новоиспеченный муж помчался за женой, стараясь успокоить. Толпа продолжала волноваться, проклятую свадьбу не каждый день увидишь.

Дед Антонио разогнал беснующихся собравшихся и на какое-то время перестал с ними общаться.

Женщины, крестясь и кутаясь в платки, стали расходиться по домам, прихватывая с собой еду со столов.

Не пропадать же добру.

Свадьба была окончена. Марисоль была проклята, и во всем виноват был этот венгр с сапфировыми глазами.

Когда толпа поредела, дед Антонио, сидел за столом и медленно пил текилу, ронял слезы в стакан и шептал одну популярную песенку.

Услышав, шорох, он поднял голову и увидел, как одна из женщин, медленно уходила с праздника, иногда оглядываясь и загадочно улыбаясь.

Ее платье тоже было в крови.

Глава 2. Поцелуй от…

Вначале была мама…

Воспоминания о детстве меня посещали не очень часто. Я старалась избегать их, чтобы они не причиняли боль – острую, жгучую, пульсирующую. Такую, что хотелось выть и рвать на себе одежду.

Я научилась выбрасывать ненужные файлы из своей головы, словно монтировала пленку фильма. Чаще всего я их называла слайды. Слайды моих воспоминаний, улетали в мусорную корзину и там оставались, пока однажды не сгорали и не становились пеплом. Некоторые слайды я иногда возвращала и восстанавливала, кажущиеся ненужными и глупыми – иногда оказывались важными и трогательными.

Я почти не помнила маму, лишь редкие фотографии говорили мне о том, как я на неё похожа. Тёмные прямые волосы до пояса, миндалевидные глаза, стройная фигура. Один в один Марисоль Клементе. Только я была жива, а мама нет.

Её съел рак, очень быстро, за полгода мексиканской красавицы не стало. Так мне рассказывал мой дед Антонио. Добрый дедуля Антонио, потративший на моё воспитание почти двадцать лет, пытаясь сделать из меня добрую порядочную девушку. Ну что ж он неплохо старался, но совершенно не виноват в том, какая я стала. Думаю, тут все-таки сыграли гены отца.

Дед рассказывал, что Зоран после смерти мамы, стал сам не свой, начал сильно пить, напивался так, что не узнавал никого в округе. Разговаривал на венгерском, его никто не понимал, но казалось, что ему это доставляло удовольствие. Пил сутками напролет, чтобы не приходить в сознание, и не испытывать страдания от потери любимой жены. Драки с бывшими друзьями и знакомыми стали обычным делом. Езда пьяным за рулем – в любое время дня и ночи.

А потом случилась катастрофа, ожидаемая, и поэтому ужасная.

В тот день Зоран пришёл к дому Антонио, и попросил позвать меня. Как рассказывал дед, он никогда не видел отца таким пьяным.

– Рано ещё Зоран, девочка спит. Тебе бы тоже не мешало, может, полегчает. А то, ходишь по улице, людей пугаешь.

– Мне уже ничего не поможет. Моя жизнь кончена, без Марисоль все в этом мире стало серым и однообразным. Говорю как чертов поэт.

– А как же твоя дочь, подумай о ней? Она тоже потеряла мать, и ей тоже тяжело как собственно и мне. Мы все потеряли родного человека.

Зоран отвернулся от упрекающего взгляда старика и тяжело вздохнул.

– Позови Селесту, Антонио. Мне нужно с ней увидеться. Она моя дочь, в конце концов, и должна жить со мной.

– Я не против, Зоран, только пока ты не возьмешь себя в руки, Селестину я тебе не отдам. Так и знай. Посмотри на себя в зеркало, в кого ты превратился? Такой грязный, словно спишь на земле; от тебя на милю несет алкоголем; весь в синяках, будто ты не вылезаешь из кабаков, где каждый день происходят драки. Одумайся, Зоран, ты на самом краю, ещё шаг и пропасть.