Поцелуй феи

Лала проснулась далеко за утро. Села на лежанке, потянулась сладко. Рун, пока она спала, оставался в доме, работы всякой мелкой накопилось за время его отсутствия. И лопаты подремонтировать, и нож поточить, и дверь в сенях стала плохо открываться, подладить бы надо. Он старался делать всё очень тихо.

— Как же хорошо спать в тепле, да на мягком, да с одеялком, — зевая, довольно проговорила Лала.

— Проснулась, любовь моя? — улыбнулся ей Рун.

— С добрым утром, суженый мой, — ласково ответила Лала. — Ты, я смотрю, хорошо вжился в роль.

— Может для меня это и не роль, — поведал он не без доли иронии.

— А что? — весело полюбопытствовала Лала.

— Ну, вроде как мечта. Мечтаю наяву.

— Так замечтался, что даже невесту не хочет обнять с утра! — с лукавым укором покачала головой Лала. — Вот так жених!

Рун подошёл к ней, она выпорхнула из лежанки, прижалась к нему.

— Прости меня, Лала, — мягко произнёс он.

Его искренний тон вызывал у неё недоумение.

— За что? — удивилась она.

— Что не был ночью подле. Уговаривал бабулю, но она кремень. Говорит, нельзя неженатым. А ты меня всё звала во сне.

— Правда-правда звала? — с милой доверчивостью ребёнка посмотрела на него Лала.

— Тяжело было от этого, зовёшь, зовёшь, а я не могу прийти. За руку уломал только бабулю, чтобы разрешила тебя держать. И всё.

— Ну, за руку тоже хорошо, — подбадривающе улыбнулась ему Лала. А затем вздохнула. — Не переживай, Рун, ничего не поделаешь. Хотя…  грустно будет теперь. Ночами. Я уже привыкла. Быть счастлива, когда сплю. Прямо хоть в лес снова уходи.

Её личико, несмотря на сияние счастьем, приобрело чуточку выражение печали.

— Может нам…  пожениться понарошку? — подумал вслух Рун.

— Как это? — с искренним непониманием побуравила его глазками Лала.

— Ну вот как мы помолвлены, так и пожениться. Как будто. Обвенчают нас, а мы будем знать, что это всё не взаправду. Тогда все ночи я буду твой.

Лала рассмеялась.

— Хитренький ты, Рун. Жениться нельзя понарошку. Если в храме жрец обвенчает, это будет по правде. Даже мои мама с папой не смогут такой брак не признать. Каким бы мы сами его не считали, он будет настоящий.

— Ну, тогда, Лала, я не знаю. В лесу, когда на привале, заняться-то особо нечем — хоть заобнимайся. А тут днём дела почти всегда есть какие-то. И ночью нельзя. Береги магию теперь.

— Как грустно, — жалостливо проговорила Лала. — Хочу быть счастлива. И магии. Несправедливо.

— Прости, — по-доброму молвил Рун.

Так они стояли какое-то время молча.

— Вкусно пахнет, — заметила Лала наконец тихо. — Что это?

— О, много всего, — радостно сообщил Рун. — Я бабуле объяснил, что ты ешь…  как воробышек, что много не надо. Она сделала помаленьку. Зато разного. И пирожки. С начинками. И булочки. И пряники медовые. И лепёшки с ягодным сиропом. И картофельных оладий.

— Ого! — подивилась Лала. — Как же она успела?

— Рано встала. В деревнях рано встают. Часто до зари ещё.

— Сколько беспокойства из-за меня. Надо перед ней извиниться.

— Ну, Лала, фею почётно привечать. Нет беспокойства. Наоборот. Ей приятно было это делать для тебя. Переживает, чтоб понравилось.

— Пахнет очень вкусно, — искренне поведала Лала.

— Будешь есть? С чего начнёшь? — деловито осведомился Рун. — Советую пирожки и лепешки. Бабуля в них мастер. Я бы предложил тебе попробовать всё, но боюсь, ты столько не осилишь, даже понемножку.

— Рун, давай ещё так постоим. Мне хочется тепла. Соскучилась. Покушаю чуть позже, — попросила Лала.

— Ну ладо. Мне лестно. Что я тебе важней еды. Красавица моя, — порадовался Рун.

Лала разулыбалась. Неожиданно из задней комнаты послышался звук открывшейся двери, указывая, что кто-то вошёл в избу со стороны огорода. Рун смущённо отстранился от Лалы, заслужив её взгляд, полный недоуменного упрёка. В горницу вошла бабуля. В каждой руке она держала по лукошку.

— Ох, Рун, — произнесла она, качая головой. — Люд не даёт проходу. Всё расспрашивают. Правда ли, какая, что да как. И столько их там! Уж и из города народ подходит. Что будет к вечеру, подумать страшно. А ребятёшки под окнами так и толкутся. Да и взрослые иные тоже. Всё норовят заглянуть. Я даже засов заперла, хоть и не ночь. Мало ли. Ещё гостинцы начали приносить. Несут кто что, и мёды, и соленья, и стряпню. Соседи вот платок цветастый даже. И курицу, зажаренную в тесте. Я принимаю, всё-таки для феи. Не смею отказать. Про курицу уж объясняла им, что феи не едят мясного. Но они назад не взяли. Съедите сами, говорят.

— Доброе утро, бабушка, — сказала Лала приветливо.

— И тебе доброе, дитятко, — ответила старушка. — Хорошо ли спалось тебе у нас?

— Спасибо, очень хорошо и тепло, — поблагодарила Лала.

— У нас тёплый дом, — кивнула бабуля довольно. — Брать ли дары мне для тебя, доченька? А то я и не знаю, что делать.

— Ну, коли от души даруют. Конечно брать. Отказом обижать нельзя.

— Да много уж еды, — посетовала бабуля. — Боюсь, что пропадёт. Не съесть нам столько.

— Ну раздадите позже. Иль угостите всех. Но мяса всё же мне не надо. Это грустно. Вы сами кушайте, а мне не предлагайте, и людям говорите, что не кушаю.