Потеряшка (СИ)

Вообще, было удивительно переродиться из две тысячи двадцатого в девяносто втором году. Правда, понял я это позже. Первые годы стали весьма тяжёлыми в первую очередь для моего тела. Мозг, видимо, просто не выдерживал нагрузки. Очень сложно было постоянно держать голову очищенной, ибо более-менее связные мысли уже минут через десять вызывали носовое кровотечение. Родители сначала пробовали, судя по всему, ходить со мной в больницу. Затем... Затем отнесли в какое-то место и больше не появлялись. В общем-то, мне было очень сложно это понять, хотя, с точки зрения логики, всё было вполне ясно: жильё не сильно богатое, рядом в соседней кроватке спал второй младенец... Но, с другой стороны, расфокусированное детское зрение вполне могло уловить в ушах матери приличных размеров серьги, а малюсенькая, еле заметная полуовальная щербинка явно указывала на взятие пробы. Значит, настоящее золото. Не знаю... моя старая семья, наверное, продала бы квартиру, переехала в съёмную комнату, переоделась бы в обноски, но своего ребёнка не отдала, поэтому мне было тяжело принять такое отношение. Но не настолько тяжело, как можно было бы подумать, всё-таки мне сложно было воспринимать этих людей в качестве родителей или близких. Расставание для меня прошло достаточно легко.

В здешнем приюте было весьма неплохо... на удивление. Впрочем, когда я всё-таки понял, что оказался в Америке, а на дворе сейчас девяносто третий, всё стало на свои места. Союз распался, для запада настали сытые годы.

Дальше... Дальше я постепенно начал приходить в норму. К возрасту одного года всё в том же девяносто третьем, мне стало чуть лучше. Ранее окружающие взрослые считали, что я вообще не доживу до даже двух лет. С носа постоянно текла кровь, я был тихим...

Однако кровотечения к первому дню рождения словно отрезало. Голова всё ещё часто болела от кровяного давления при серьёзных размышлениях, но не сильно. А главное - сознание. В первые дни, недели, месяцы оно чувствовало себя, будто в тесной клетке, которая постепенно расширялась. К одному году мой разум стал несколько более... свободен. И чем дальше, тем больше шёл этот процесс.

Когда другие дети только лишь старались выговорить своё первое слово, я болтал без умолку. Когда все учились ходить, я без проблем... тоже учился ходить, но на руках. Видимо, взрослая личность накладывает свои отпечатки на младенческий орган мысли. Уж не знаю, как эта недоразвитая штука вообще позволила мне думать, а не пускать слюни, но она выдержала напряжение и приспособилась к нему. Большой объём информации, старые рефлексы, постоянные попытки нормально шевелить телом и развивать мелкую моторику сделали своё дело: мозги развивались, при этом они по какой-то причине не собирались останавливаться, что сделало меня почти гением. Видимо, разум от природы должен двигаться вперёд с каждым годом замедляя естественное движение, но в моём случае он прошёл ещё в первые дни своей жизни путь в сорок лик вместо ста метров (образно выражаясь). Взяв такой хороший старт, мозги просто не могли остановиться.

Лет с четырёх мне не требовалось спать больше пяти часов в сутки, а в голове были знания двух языков. Почерк как английский, так и русский, я тоже выработал. Тело слушалось превосходно, а мысли были настолько чисты и ясны, что мне можно было только завидовать. Скорость работы мозга также оказалась выше всяких похвал. Во всяком случае складывать четырёхзначные числа в уме трудностей не вызывало никаких абсолютно.

Разумеется, такое быстрое развитие не могло быть незамеченным, после чего меня перевели в приют для одарённых детей, но даже там я сильно выделялся, поэтому мою несчастную головушку постарались максимально загрузить. Разумеется, дозируя нагрузку. Но, видя, что я не особо устаю, это дозирование товарищи взрослые стали делать по очень расплывчатым стандартам. Здесь-то я и упал в яму, которую сам себе вырыл.

Зная, что образование на западе дорогое, а о бюджетниках, даже если они и есть, я не слышал, моя скромная персона решила ухватить всё, что только можно. Как говорится, пока дают - не отказывайся, а уж понятие халявы для русского человека вообще святое.

Только вот я слегка переборщил. Понял, что зашиваюсь (П. А. Не ошибка), где-то годам к девяти. Хотелось схватить всего и побольше. В первую очередь того, что я не знал и не имел. Физике и программированию, приборостроению я и сам мог поучить здешних ребят. Не слишком многому научу, конечно, но всё-таки дам немало. А вот музыка или языки для меня тёмный лес. В прошлой жизни и на относительно неплохом уровне владел английским, что позволило здесь очень быстро освоиться с языком.